Сам он выполнял функции инструктора в тренажерном зале. Его забавляло поведение клиенток. Каждая из них под тем или иным предлогом пыталась привлечь к себе его внимание. То у них что-то где-то захрустит, то связки растянутся, то ногу сведет. И он возился с ними, понимая и принимая их игру.
Заносчивую красавицу с роскошной гривой каштановых волос он заметил сразу. Ее нельзя было не заметить. Соня Багрицкая являла собой любопытнейший экземпляр. Во-первых, она была просто нереально хороша собой. Во-вторых, она его почти игнорировала.
Безусловно, она была стервой. Впрочем, Андрей уже давно убедился на личном опыте, что настоящие стервы частенько прячутся под шкурами беззащитных овечек. На одной из них он был женат восемь лет. В пору ухаживания Марина казалась ему воплощением женственности. После свадьбы она почти сразу выпустила когти, именно когти, а не коготки, и начала грубо, без затей вертеть им. Зачем он терпел все это, он не знал. Семьи в полном смысле слова у них не было, их ничто не связывало, кроме штампа в паспорте. Она даже ребенка родить не пожелала, так о чем могла идти речь? А он почему-то не уходил от нее. Изменял, как многие мужья своим женам, но не уходил. И вдруг встретил Соню. Она заинтересовала его. Больше, чем могла интересовать как клиентка спортклуба.
Поначалу ему было просто любопытно, что скрывается под этой маской. Что у нее под одеждой, было и так понятно: облегающие майка и шорты, в которых она приходила в зал, не оставляли места для фантазий. Зато как они возбуждали, подчеркивая каждый изгиб ее совершенного тела… Что она там себе с такой фигурой хочет накачать, было непонятно не только Андрею, но и остальным клиенткам. Дамочки завидовали Соне, обсуждая в раздевалке не только ее формы, но и то, свои у нее волосы или же это перманент… С другой стороны, если б не этот оголтелый женский перфекционизм, который в последнее время набирал обороты, они бы просто не встретились.
Однажды он улучил момент, когда она пила после занятий сок в баре, и подошел к ней. Они разговорились. А через час, когда клуб закрылся, занимались любовью в его кабинете на огромном угловом диване. Когда эта интрижка переросла в более глубокое чувство, ни Соня, ни Вершинин не знали, но они однажды вдруг поняли, что необходимы друг другу гораздо больше, чем просто партнеры по постели. И тогда Андрей решил, что разведется с Мариной и женится на Соне.
И вдруг она пропала. Просто взяла и исчезла. Перестала ходить в клуб, не отвечала на звонки. Потом и вовсе поменяла сим-карту, а на домашнем какая-то пожилая дама — видимо, мать — сказала ему, что Соня просила больше не звонить.
Может быть, она встретила другого или вообще не собиралась замуж, и он отпугнул ее своим предложением. Так он тогда думал… Ему было больно. Очень. Он пытался выяснить причину их разрыва у Сониных подруг, но девчонки сами недоумевали, что такое могло между ними произойти.
Когда он увидел ее на пляже, то сначала подумал, что у него галлюцинации. Что ее появление — мираж, как в пустыне… Его жизнь без нее и вправду была пустыней — без чувств, без желаний, без любви, без тепла. Безжизненная пустота…
— Вершинин, я тебя ненавижу, — сказала Соня.
— За что?
— Мне так сейчас с тобой хорошо, что я тебя ненавижу.
Она не успела опомниться, как очутилась на матрасе, лежавшем на полу, в его объятиях и без одежды. Разве она виновата, что он так хорош собой, и у него такие ласковые руки? У него такие руки, что сбежали даже брюки… Ее коротенькие брючки-бриджи и впрямь валялись где-то в стороне вместе с майкой, а она лежала на матрасе, застеленном одеялом, прижималась к его обнаженному телу, не понимая, который теперь час и вообще какой день недели.
— Как жена? — поинтересовалась Соня.
Ей нужно было во что бы то ни стало вернуться в свое прежнее состояние, и она решила спросить его про жену. А то очень уж у него довольный вид. Вид победителя. А это неправильно.
— Какая жена?
— У тебя их было много?
— A-а, Марина… Понятия не имею. Мы развелись четыре года назад.
— Даже не знаю, поздравить тебя или посочувствовать.
— Злюка…
Он готов был простить ей все, чтобы она ни сказала, любые грубые и обидные слова. Он так соскучился по ней. Она была все так же ослепительно красива, как и пять лет назад, и ему вновь хотелось заняться с ней любовью, и вообще больше не отпускать от себя ни на шаг. Это его благодушие взбесило Соню.
— А ребенок? Ребенка ты тоже бросил?
— Какой еще ребенок? Сонь, ты о чем?
— Вершинин, ну это уж просто верх цинизма!
Андрей усмехнулся.
— Сонь, да не было у нас с Мариной детей, — сказал он. И попытался пошутить: — Я бы заметил.
Она вспомнила, как у подъезда дома хорошенькая белокурая женщина окликнула ее по имени. Она назвалась Мариной и добавила, что она жена Андрей Вершинина. Соне стало не по себе.
Она приготовилась выслушать поток оскорблений в свой адрес, но Марина вдруг заплакала и со слезами стала умолять ее не разбивать их семью. Говорила, что любит Андрея, что у них будет ребенок… Соня тогда подумала: какая милая женщина. И какая несчастная. Образ возлюбленного как-то сразу, в одночасье померк. Ну каким же надо быть скотом, чтобы обманывать такую женщину! К тому же еще и мать твоего будущего ребенка… В тот момент она была противна самой себе. Ведь она участвовала в этом обмане. Соня пришла домой, закрылась у себя в комнате — тогда она еще жила у родителей — и прорыдала весь вечер. В ее жизни больше не было Андрея Вершинина.
А теперь он вновь возник из небытия, и правда открылась так внезапно, так неожиданно, что у нее даже закружилась голова — до того все было пугающе просто и глупо. Она разом вспомнила все до мелочей, даже запах Андрея, и ей стало больно оттого, что она сама лишила себя всего этого.
— Андрей, прости меня, пожалуйста, я не знала…
— Да чего ты не знала-то, Сонь?
Он по-прежнему пребывал в недоумении. Такой наивный, смешной…
— Я не знала, что у вас с Мариной нет детей.
— Сонь, может, хватит про Марину?
Он был прав, Соня вынуждена была это признать. Мечты о далекой теплой Хорватии начали меркнуть в ее сознании. Говорят, там галечные пляжи и обрывистые берега. А это неблагоприятно для купания. С Деминым ее тоже уже ничего не связывало…
Итак, они с Андреем свободны от обязательств перед кем-либо. Но почему-то ей было страшно думать об этом. О том, что между ними теперь все может сложиться. Однажды она потеряла его — вернее, думала, что потеряла, — и долго-долго залечивала эту рану. Что, если она снова лишится его любви? Мир полон алчных одиноких женщин, готовых на все, лишь бы получить мужа. Она знала это по себе. Все теперь только и делают, что решают свои проблемы, и никто никого не любит. Задрожав, как испуганный кролик, Соня крепко обняла Вершинина и прошептала:
