Он проследовал к двери, не спеша обулся и вышел из квартиры, закрыв за собой бронированную дверь. Артем остался сидеть на диване. Некоторое время он сидел так не двигаясь, прижав ладони к глазам, словно их мучительно, как огнем, жег стыд. Потом поднялся, прошел на кухню, достал из шкафа початую бутылку виски, налил себе полстакана и опрокинул в себя. Поморщился. Снова зажег сигарету и набрал номер Сани на своем мобильном. Вызов длился целую вечность, а затем оборвался короткими гудками. Он набрал еще несколько раз, и произошло то же самое. Он выпил еще виски, чтобы унять нервный озноб в теле и стук в висках. Внезапно экран мобильного озарился светом и раздался звуковой сигнал — пришло CMC-сообщение. Он прочел: «Отвали, придурок! Не смей мне больше звонить! Никогда!!!»
Он безвольно шлепнулся на диван, испытав настоящий ужас от этих слов. Несколько минут тупо смотрел на мобильный, потом вдруг в припадке ярости швырнул его в бронированную дверь. Телефон распался на две половинки. Но ярость не утихала. Он нашел камеру, на которую снимал их с Саней, и тоже разбил. Потом повалился на диван, лицом вниз, и, вцепившись зубами в диванную подушку, зарыдал, как мальчишка.
Глава 17
Вечером, находясь уже у себя дома, на новой квартире, которую он купил для них с Людмилой, Петр долго не мог уснуть, даже несколько раз вставал и шел курить, думая, что Людмила крепко спит и ничего не слышит.
— Петь, хватит уже травиться. Какая по счету? — внезапно произнесла она, когда Петр после очередного перекура снова лег в постель.
— Прости, я тебя разбудил, — сказал он и, подвинувшись поближе, обнял ее. Нос уткнулся в теплую макушку, и ему показалось, что на душе стало легче.
— Бросай ты это дело, дружок. А то сердце посадишь… И вообще…
— Обязательно брошу. Честно.
— Поклянись.
— Век воли не видать.
— Я серьезно.
— Чтоб я сдох.
— Совсем с ума сошел?
— Ох, Люда. — Петр шумно вздохнул. — Тут и впрямь с ума сойдешь. До сих пор в голове не укладывается… Черт знает что такое…
— Не говори. Просто комедия ошибок. Старик Шекспир ушел на перекур.
— Прекратите отсебятину, во времена Шекспира не было никаких перекуров, — пробурчал он.
— Не точно цитируешь.
— Господи, Люда! Я сегодня чуть не убил собственного сына, а ты мне про цитаты!
— Прости, Петь.
— Как там теперь Санька? Может, надо было остаться с ней?
— Петь, Саша — взрослая, самостоятельная женщина. И потом, когда мы уезжали, она уже была спокойна. У нее ребенок, и она хотя бы ради Танюшки возьмет себя в руки и не станет развозить сопли. Ребенку нужна сильная мать.
— Какие вы, женщины, оказывается, прагматичные!
— А ты думал. Ребенок для женщины — это все, свет в окне. И вообще, это не первая драма из-за мужчины в ее жизни.
— Ох, я бы этих мужчин всех… — Он стиснул кулак.
— Что? — Людмила засмеялась.
— Жаль, что теперь публично не наказывают кнутом. А потом на каторгу, в Сахалинский острог.
— Петя, да ты просто тиран какой-то.
— Я тиран? Да мне за женщин обидно! И вообще, то, что мой сын — мужчина, вызывает у меня сомнения.
— Просто он еще молод и глуп.
— Ничего себе — молод и глуп! На интриги и подлости у него хватило и ума, и опыта!
— Ладно, Петь, все утрясется.
— Да, после Нового года Саня пойдет на подготовительные курсы в академию госслужбы и забудет все это как страшный сон. Слушай, а может, ну его, этот СибАГС, давай я помогу ей устроиться в Москве или в Питере. Точно. Подальше от Артема. И нам будет спокойнее.
— Петя, ну что ты еще придумал! Во-первых, у Сани — ребенок…
— Я куплю ей квартиру и регулярно буду присылать деньги, так что она сможет найти няню и вообще — не будет ни в чем нуждаться. Конечно, было бы лучше, если бы она вообще уехала за границу. Точно! Ей надо поступить в Пражский университет, или… Ну конечно! Как я сразу не сообразил! Она устроится у моего отца в Англии и поступит там!
Людмила запротестовала:
— Стоп, стоп, стоп… Господин писатель, по-моему, у вас чересчур разыгралось воображение. Саня сама в состоянии решить, как ей жить дальше. И в отношениях с Артемом они разберутся без нашего участия.
— Никаких отношений с Артемом у нашей дочери быть не может! Этот молокосос к ней больше близко не подойдет!
— Мину-уточку…
— Да, я считаю Саню дочерью, и мой долг защитить ее от подлеца, даже если речь идет о моем родном сыне… Ну вот, пожалуйста… Я так разволновался, что опять хочу курить.
— Никаких «курить» сегодня уже не будет, а с утра ты вообще должен бросить, — строго произнесла Людмила и напомнила ему: — Ты поклялся.
— Я? Поклялся? Когда?
— Пару минут назад. Причем своей жизнью.
…Телефонный звонок прозвучал как-то необычно. Вернее, для слуха любого другого человека, конечно, вполне обыкновенно — даже не межгород. Но Людмила обладала способностью различать по звонку, свой это звонит или чужой. Она даже знала, когда звонит Саня, а когда — Римма Аскольдовна. Петр потешался над такой ее почти экстрасенсорной способностью.
— Да ты ведьма! — восклицал он.
И вот сейчас она вновь безошибочно определила, что звонит чужой.
— Здравствуйте, будьте добры Петра, — вежливо произнес незнакомый женский голос.
— Здравствуйте. А его нет, — ответила Людмила.
— А скоро будет? Я звоню ему на мобильный, но он отключен.
— Думаю, через пару часов. Он в библиотеке, поэтому и телефон отключен. Простите, а кто его спрашивает? Может, ему передать что?
Незнакомка замялась на пару секунд:
— Это Лариса. Бывшая жена Петра… А вас, кажется, Людмилой зовут?
— Совершенно верно.
— Пожалуйста, передайте ему, чтобы он срочно позвонил. Это очень, очень важно… — Ее голос дрогнул.
— Что случилось? Может, я чем-то могу помочь?
— Вряд ли. — Голос Ларисы сразу стал холодным.
— Ну все-таки. Да вы не стесняйтесь, Лара…
— Не думаю, что мне следует делиться с вами моими проблемами. Мы ведь в каком-то смысле соперницы.
— Ну, если вы так считаете… — произнесла Людмила и внезапно спросила, озарившись догадкой: — Что-то с Артемом?
— Да… угадали, — неожиданно перестав сопротивляться, ответила Лариса, и Людмиле послышался ее тихий всхлип. — В интуиции вам не откажешь.
— Я сама — мать.
— Понимаете, — начала рассказывать Лариса, — Артем… наш сын… он… пропал…
