Джессика резко отодвинулась и посмотрела на Алекси. Страха рядом с ним не было — только вздымающийся медленным прибоем ритм желания. Волны страсти проникали внутрь и вытесняли все, кроме примитивного стремления взять мужчину.
Позволив своему пальто упасть на пол, она, сдерживая дыхание, наслаждалась тем, как Алекси смотрел на нее.
— Подойди, — приказал он, не двигаясь сам. — Ко мне.
— Я и так здесь.
— Ближе. — Он неторопливо наклонился, чтобы снова поднять ее на руки. Только на этот раз он опустил ее на кровать. Снял джинсы и лег рядом на бок, чтобы удобнее было изучать Джессику. Она пригладила его мокрые волосы и постаралась расслабиться, пока его рука скользила по ней, осторожно лаская.
— До того как настанет утро, ты поймешь, что принадлежишь мне, — шепнул он прямо в ее губы.
— Или ты поймешь, что никогда меня не забудешь, — ответила Джессика вздрагивающим голосом — ведь в эти секунды его рот, медленно передвигаясь по ее шее, спустился вниз, нашел грудь и деликатно припал к ней. Почувствовав первое движение его губ, изысканную игру зубов и языка, Джессика прикрыла глаза. Она пыталась бороться с растущим наслаждением — и не могла.
Алекси отвернулся и запустил руку в ящик тумбочки. Джессика коснулась его напряженной спины.
— Я хочу надеть его…
— Не в этот раз, — ответил Алекси, и Джессика поняла: ему не терпится так же, как не терпится ей, его тело горит желанием.
Он вернулся в ее объятия, и они улеглись лицом друг к другу. Она гладила его торс, такой твердый, тугой, гладила щеку, потом шею, широкое плечо, спустилась к бедру, через мускулистый живот добралась до клинышка волос. Ее пальцы медленно двинулись дальше, и Алекси втянул воздух.
— Возьми меня. Сегодня инициатива твоя.
Ее первый мужчина сам брал ее, и делал это грубо. Как неожиданно это благодушное распоряжение… Вот она, власть, которой ей всегда не хватало.
Она плотно обхватила руками, всем телом партнера и зацепила его ногу своей, пока Алекси не занял удобную позицию сверху. Он продолжал поцелуи, это магическое совращение, и в результате соединение тел завершилось легко и сладостно.
«Так и творят любовь», — подумала она в удивлении: она не ожидала этого ласкового, унесшего ее в соитие, потока требовательных поцелуев, собственного пьянящего жара в крови.
«Мало!» — яростно заявило ее тело. И она начала резко, отчаянно двигаться под мужчиной. Надо бы совладать с собственной страстностью, насладиться не торопясь, но поздно. Джессика противопоставила свою лихорадочную страсть силе Алекси, уже не способная остановиться, сделать передышку, — она должна была брать, а губы Алекси обжигали ее груди поцелуями, и его тело прижималось и мучило ее, отодвигаясь…
Задыхаясь в этой борьбе с Алекси и с собой, она наконец встретила стоном возрастающую волну наслаждения и взрыв, рассыпавшийся брызгами счастья.
В ее теле отдавались удары сердца Алекси, его плоть пульсировала внутри нее, и ее собственная отвечала все более частыми сокращениями. Мужчина над ней дышал обнаженной первобытной страстью, чужой и родной в одно и то же время.
Ничего больше в мире не имело значения.
Алекси дышал с трудом, страстный взгляд изучал ее, пальцы поглаживали лежащие на подушке волосы. Одну прядку он снял с ее влажной щеки и улыбнулся.
— Ты выглядишь изумленной.
— Не оставляй меня, — прошептала она, опуская веки. Пусть не будет ничего, кроме тяжести его тела, его плоти внутри нее, ласки его рук. Алекси осторожно опустил голову рядом с ней на подушку.
Эта неразрывная близость утешала, потому что в сознании Джессики бушевала буря. Никогда она не испытывала подобного неистовства, собственная страстность шокировала ее… и эта свобода испытать себя, данная ей Алекси…
— Зачем так усиленно размышлять, — прошептал ей в щеку Алекси и ткнулся в нее лицом, сжал губами ухо. Она повернулась к нему, чтобы ответить на поцелуй, наслаждалась им некоторое время — и прижалась к нему, еще раз беря то, чего хотела, проверяя, не почудилось ли ей все, что произошло. Нет, все было на самом деле.
Потом она лежала, уютно прижавшись к нему, истощенная, оглушенная, со странным чувством наполненности. Ее голова покоилась у него на плече. Она не ожидала такой нежности от этого жесткого мужчины.
Его большие пальцы теребили ее соски.
— Почему тебя удивило, как это было у нас?
— Как-то оно очень… по-дикарски. Я накинулась на тебя, будто…
— Будто знала, чего тебе надо, — закончил за нее Алекси.
Она проснулась от его поцелуя, его поглаживаний. Как во сне она раскрылась навстречу ему, испытала медленный, растворяющий прилив удовольствия — и заснула опять.
Снова проснулась от шума воды в душе. Потянулась в своем теплом одеяльном гнездышке. Там и сям побаливало. Через тяжелые оконные занавеси в комнату заглядывало утро. Как встретиться с ним теперь? Все, что случилось, случилось по ее желанию; она знала абсолютно точно, что она сама выбрала все это, влекомая собственными инстинктами. Ну и что теперь сказать ему? Или сразу удрать, чтобы не мучиться неуверенностью?
Дверь в ванную комнату открылась, и она плотнее прижала к себе простыню. Вытирая волосы полотенцем, Алекси вошел в спальню совершенно обнаженный.
Один чувственный, исполненный страсти взгляд сказал Джессике, что ничто не изгладит из памяти прошедшей ночи, что теперь между ними возникло новое: мужчина и женщина неразрывно связали себя любовью.
— Хорошо отдохнула? — поинтересовался он.
— Очень хорошо, спасибо.
— Иди в ванную. Я приготовлю завтрак. — Голос Алекси звучал так, будто они давние любовники и рады видеть друг друга, просыпаясь.
Он стал одеваться, а Джессика смотрела на него и думала, как он красив и строен, как упруго играют мускулы под загорелой кожей. Он выпрямился и уставился на нее подбоченясь, со взглядом, говорившим: «Ну-ка, давай!»
— Принять ванну — это чудесно. — Собравшись с силами, Джессика откинула одеяло. Она не уступит ему в искушенности. С высоко поднятой головой она прошагала нагишом до двери и, закрыв ее за собой, прислонилась к панели и покачала головой, дивясь собственной смелости.
Из зеркала на нее смотрела незнакомая женщина. Взъерошенная, не знающая, чего ждать от жизни дальше.
Дверь вновь открылась. Алекси поставил ее сумку с туалетными принадлежностями на пол и взял ее груди в руки. Ладони Джессики легли поверх его рук; в утреннем свете сверкнули изумруды свадебных колец, и взгляд Алекси заметно помрачнел. Он отошел, чтобы наполнить ей ванну, а когда повернулся, она держала перед собой полотенце. Как трудно приспособиться к этому мужчине, к новому положению — и он ей не помогает. И не дает отступать. Сидит вот на краю ванны, позади него бежит вода.
