Добравшись устья, где приток расставался с оврагом и выпрыгивал на берег, Стас увидел, что проход в овраг совершенно закрывают ветви древней раскоряченной ракиты. Накрывают словно шалашом.
Гущин покрутил головой в разные стороны. От Игнатово до устья тропинка была открытой, кусты встречались редко и были низкорослыми, прозрачными. А дальше до Заборья начинался совсем открытый участок, где напасть на девушку и вовсе проблематично. Накрытое ракитой устье получалось наиболее подозрительным.
Попросив Кнышева не двигаться с места, следователь пошел к «шалашу». Раздвинул ветви, проник под купол.
Присесть на корточки и устроиться с удобством не позволила больная нога. Неудобно скорчившись, Стас оперся обеими руками на трость…
Совершенно неожиданно на следователя накатили воспоминания из детства.
Пионерский лагерь. Такая же ракита, которую малолетний Стасик почитал за иву; два мальчика прячутся от воспитательницы, сидят под ветками и стараются не прыскать. Смотрят на озабоченную «воспиталку», что ходит по берегу и разыскивает двух нарушителей лагерного распорядка. Повисшие в безветрии ветви пробивает солнечный свет, в «шалаше» тепло и уютно, мальчишкам уходить не хочется. Им хочется подольше оставаться в «секретном дозоре», на песке, присыпанном прошлогодними скрученными листьями «ивы»…
Стас резко оборвал некстати всплывшие воспоминания. Этот «шалаш» тоже был мирным и уютным, природа словно намеренно выстроила его для детских игр в разведчиков и пряток. Но «пол» его был выстлан жесткой галькой, а прошлогоднюю листву весной смывал поток.
Стараясь не двигаться, Стас оглядывал «шалаш». Вода почти не занесла под его своды мусор, на вычищенном «полу» лежали лишь несколько оборванных пожухлых листьев. Судя по их состоянию, листья оторвались от ветвей не более пяти-шести дней назад. Сердце следователя гулко забилось, интуиция заволновалась: «Нашел, нашел, нашел!»
Стас утихомирил внутренний голос и внес поправку в виде добавочного вопросительного знака: «Нашел?!»
Приглядевшись к «полу», следователь отметил, что рисунок из плотно прибитой к песчаному дну гальки имел недавние повреждения. Такие, словно несколько дней назад здесь кто-то барахтался, выбивая камни из земли. Гущину показалось, что он даже различил вмятины от локтей (Ларисы?!), отпечатки коленей человека, что налегал на нее…
От предвкушения удачи, от мысли: «Неужели впервые получилось найти место, где Водяной «работал» над жертвой?!» — подвело живот и захотелось покурить.
Сыщик выбрался из природного укрытия, поглядел на нетерпеливо переминающегося краеведа и протянул к нему руку.
— Сигареткой не угостите?
— Да, да, пожалуйста.
Якову Валентиновичу передалось волнение майора, извлекая из кармана пачку сигарет трясущимися пальцами, краевед уронил ее на землю.
А Гущин, закурив, не почувствовал вкуса первой за полгода сигареты. Он медленно допятился до реки и остановился, лишь когда в задники сандалий просочилась вода. Долго, пристально смотрел на почти прямой отрезок берега по обе стороны от «биссектрисы».
Первые триста метров от лодочного сарая до откоса, где тропинка поднималась к лугу, можно в расчет не принимать. Этот участок хоть и закрыт от Игнатово прибрежным обрывом, но деревня слишком близко. Удобных для засады кустов нет, успей девушка вскрикнуть, ее могли услышать. Возле Заборья по этой же причине опасно нападать. Гущин утвердился в мысли: устье высохшего притока — единственное место, где Водяной мог поджидать «русалку»!
Утихомирив сыщицкое ликование, Стас наклонился и, опираясь на трость, пригляделся к земле.
Майор искал на устланном галькой песке следы недавнего волочения. Если предположить, что преступник выволакивал жертву из «шалаша», то ее ноги должны были оставить дорожки. Лариса девушка крупная, тяжелая, ее пятки выбили бы, сдвинули хоть несколько камушков.
Но дорожек не было. Зато на прибитой к земле гальке выделилось несколько глубоко продавленных следов. Как будто от «шалаша» к воде шел тяжело груженый человек.
«Так, так, так… — заволновался Гущин. — В Ларисе не менее семидесяти килограмм… А Водяной взвалил ее на плечо или взял руки и нес к реке метров двадцать… — Стас затянулся, смахнул с лица налипшую паутинку, оставшуюся после лазанья под ветками. — Портрет определяется. Водяной не только обаятельный мужчина, он еще и очень сильный».
Не раздумывая больше ни секунды, Гущин выхватил из брючного кармана телефон. Дозвонившись до Мартынова, закашлялся, поскольку в следовательской эйфории позабыл о зажатой в зубах сигарете. Попросту выплюнув окурок в реку, Стас заговорил:
— Здорово, Игорь. У меня есть новости. Кажется, я нашел место, где Водяной напал на Ларису. Убил и сбросил тело в воду. — Эмоции майор придерживал, старался говорить спокойно. — Бери группу и дуй сюда. Да, и помимо криминалистов людей побольше захвати. Надо одного ценного свидетеля опросить, прогуляться на турбазу и провести повторный опрос Дарьи Селезневой. Есть информация, что она дала неверные показания.
— Неужто?
— Информация верная. Приедешь, сам с человеком поговоришь.
— Угу. С меня поляна, — пообещал Мартынов. — Если, конечно, все в цвет.
— Тьфу, тьфу, сам боюсь сглазить. Но на первый взгляд — все в точку, Игорь. Ты давай там всех в штурмовом порядке обзванивай, а я тут кое-что еще порешаю и перезвоню.
Закончив разговор с Мартыновым сыщик стиснул телефон влажной ладонью и некоторое время слепо смотрел вперед. Он — думал. Суматошно и вразброс, стараясь разом уцепить сразу несколько дельных мыслей.
Рядом негромко кашлянул историк, майор «прозрел» и поглядел на Кнышева.
— Теперь с вами, Яков Валентинович. Скажите, этот ручей, — Стас кивнул на устье, — всегда пересыхает летом?
— Последние лет десять — да. Особенно если лето сухое, как это. Мелиорация, знаете ли, в нашем районе не на высоте, я несколько раз обращался в инстанции…
Вопросы местного землепользования сегодня волновали Гущина меньше всего.
— О мелиорации потом, Яков Валентинович. Ответьте. Сюда, к устью, можно подъехать на машине?
— Нет.
— Рыбаков здесь много бывает?
Историк пренебрежительно отмахнулся:
— Да какая тут рыбалка. За щукой нужно в верховья ехать, в низовьях можно неплохих лещей поймать… Местные здесь не рыбачат, только раков ловят, этих-то здесь — пропасть.
— А чужие, приезжие рыбаки?
Общественник повел плечом:
— Бывают. Но редко. С удобством ведь здесь не остановиться, подъезда нет, и машину у палатки негде приткнуть. А на лодках, — продолжил догадливый Кнышев, — шныряют часто. После Заборья большая турбаза стоит…
— Я знаю. — С прибрежной обстановкой Гущин ознакомился еще три года назад, когда расследовал убийство первой «русалки». — Еще вопрос. Местные часто берегом ходят?
