– Да, извините. Тут секретарь приняла один звонок.
– И что? – не понял Верлок.
– Ужасно неловко… – Дюпри поскреб голову.
– Господи! Небось вам миссис Аменд позвонила. Она считает меня серийным убийцей? Потеха. Чокнутая баба. Она от меня шарахается, даже когда я забираю газеты. Смехота.
– Пожалуйста, извините. Я увидел ваше имя, оно показалось знакомым, но я как-то не сообразил. – Дюпри медленно отложил карточку. – Я… прошу прощения.
– Нет, вы меня взяли. Надо было смекнуть, что попадусь. – Кевин ржал. – Сознаюсь. Этих женщин я переехал коляской.
После ранения Верлок был частично парализован и передвигался в коляске.
– Мой подельник – слепой старик. Но он просто водила. Трупы таскаю я.
Дюпри терпел болезненные подначки от другого копа, прекрасно понимавшего, что коллега лопухнулся. Когда Верлок наконец отсмеялся, Дюпри распрощался как можно вежливее.
Он посмотрел на кипу карточек. Значит, вот так оно и будет? Таксисты в мурашках, зэки и бывшие полицейские в инвалидных колясках? Дюпри смахнул лоток со стола, карточки разлетелись по полу. Что самое интересное, никто из сыщиков и головы не поднял.
14
Девица уверяла, что ей двадцать, но явно врала. Блеклая худышка, короткие сальные волосы, глупые глаза, колечко в брови. Она жадно хлебала суп, купленный Каролиной, и, расправившись с булочкой из дрожжевого теста, цапнула цельнозерновой хлеб своей кормилицы.
– Я говорила о парне, который любит кусаться?
– Да.
– А про того, что подпалил меня зажигалкой?
– Ты сказала, его зовут Дэйв то ли Майк.
– Ага, чё-то вроде того. – Прикончив суп, девчонка разорвала пакетик с крекерами. – Еще один мужик дерет волосья. Прям клоками. Интересно?
Каролина кивнула и придвинула ей свой суп. Девица раз-другой глубоко вздохнула, еще подумала и, наконец, сообщила, что ее зовут Жаклин. Казалось, она примеряет имя, будто шляпку. Чтобы не отпугнуть, Каролина проглотила очередное вранье.
– Вы не хотите суп? – спросила Жаклин.
– Я не очень голодная.
Девица закинула в себя две ложки супа и лишь потом продолжила рассказ:
– Я была с ним раза три-четыре, что ли. Отдерет, заставит отсосать, а потом рвет волосья на шахне. Я такая, ты чё, я ж на работе. Надо брать с него побольше.
– Как его зовут?
– Как-то обычно.
Каролина отложила блокнот:
– Майк то ли Дэйв?
– Вроде того.
– Фамилия-то у него есть?
– Наверняка. – Жаклин обмакнула Каролинину булочку в Каролинин суп.
– На чем ездит?
– На грузовике.
Похоже, все ее клиенты – белые водители Дэйвы то ли Майки.
– Грузовик-то американский?
– Кажись.
– Какого года?
Девица пожала плечами.
– Старый, новый?
– Почем я знаю.
– А цвет какой?
– Темный. Я не разглядывала.
– Сможешь описать мужика? Он высокий?
– Так, средний.
– Какого примерно возраста?
– Ой, старый. Лет тридцать-сорок, чё-то так.
– Нет, тридцать или сорок? Может, он лысый? Очкарик? В костюме? Длинноволосый? Одноногий? Носит попугая на плече?
– Не, ничего эдакого. Он такой, знаете… ну, обычный.
– М-да. А случалось, что клиенты отказывались платить? Или хотели тебя изнасиловать?
Жаклин рассмеялась, потом уставилась в суп и посерьезнела:
– Сколько там страниц в вашем блокноте?
Через полчаса Каролина оплатила счет и купила ей сэндвич на вынос. Она попыталась выяснить настоящее имя девицы, но та уверяла, что она Жаклин, просто не захватила никакого удостоверения. Каролина сунула ей свою визитку и попросила быть осторожной, работать с товарками и звонить, если что вспомнит. Или если кто-нибудь покажется подозрительным.
– В смысле?
– Ну вдруг подвалит такой, что просто жуть берет.
Жаклин глянула на визитку и хохотнула:
– Мэм, меня от всех мужиков жуть берет.
В машине Каролина пролистала записи – нынче она поговорила с шестью проститутками. Со страниц прыгали слова «укусил», «саданул», «зарезали», «удушили», «избили», истории о групповом изнасиловании под угрозой ножа, о пивных бутылках и пистолетных стволах в вагинах, о домогательствах дядьев, учителей и надзирающих чиновников. Имена, описания, детали сливались, от них перехватывало горло – все обычные мужики, Майки и Дэйвы. Может, поиск страшного извращенца – это ошибка? Может, проще отсеять всех нестрашных белых мужчин, разъезжающих в грузовиках? Мэм, меня от всех мужиков жутъ берет.
Каролина с ходу распознавала уличных шлюх. Она служила в отделе, который возник из старой доброй полиции нравов, занимавшейся проституцией, азартными играми и наркотиками – забавным собранием преступлений, некогда считавшихся пороками. В семидесятые наркотики стали бедствием и полицию нравов преобразовали в особый отдел, который сосредоточился на наркобизнесе, но иногда участвовал в облавах на проституток – какую-нибудь патрульную превращали в размалеванную шалаву и ставили на углу. Если никто из патрульных или студенток академии не соглашался уронить свое достоинство, Каролина лицедействовала сама. Копы подшучивали – мол, для шлюхи она слишком миловидна и пышет здоровьем. В кино шлюхи выглядели как Джулия Робертс и Джейми Ли Кёртис, но в жизни были уродливы, толсты, больны и издерганны. Даже самым приличным из них – кто работал в отелях и службах эскорта – не помешало бы принять душ.
Группа Дюпри попросила особый отдел о помощи, и Каролина, хоть не любила маскарады, знала, что вызовется сама, как вызвалась опрашивать шлюх – далеко не простое задание, ибо те всеми силами избегали копов. И вот нынче вечером она станет живцом – нарядится и займет позицию возле порномагазина и бара с гологрудыми официантками. Шлюшья вахта.
Весь день ее мучили мысли о фальши дешевого наряда, под которым спрятан микрофон, о губной помаде, пачкающей зубы, и необходимости отклячивать задницу, из-за чего наутро жутко ломило поясницу. Наверное, стоило спросить Жаклин, как она умудряется избежать болей в спине.
Странно уделять внимание тому, чего обычно даже не замечаешь. Спокон веку проституция считалась данностью, о которой и говорить-то не стоит. Многие наркодельцы приторговывали девочками – скажем, Паленый был сутенером парочки наркоманок, которых сдавал у себя на дому. И это было лишь фактом их биографии, графой в криминальном досье наряду с возрастом, местом рождения и работы. Пожалуй, большинство копов считали проституцию не преступлением, а его симптомом.
