Книга Круиз самодовольного амура - Дарья Калинина

Когда Алена подошла, Римма Георгиевна произнесла:

– В общем так, слушайте меня внимательно, душенька. Моей приятельнице стало дурно от жары. Она полежит сейчас в комнате, куда вы ее любезно устроили, отдохнет, а когда ей станет немного лучше, я найду способ переместить ее в более подходящее место.

– Только проследите, чтобы это место не напоминало собой смесь газовой камеры с мышеловкой.

Римма Георгиевна поджала губы, но ничего не ответила. Видимо, сознавала, что упрек справедлив. Вместо этого она сказала:

– Сейчас мою подругу надо оставить в покое.

– А лекарства?

– Ей ничего не нужно. Только покой. После приступа ее всегда клонит в сон, и сейчас она крепко спит.

– Но вы уверены, что ей лучше?

– Я знаю бедную Ираклию всю свою жизнь. А последние три года она и вовсе обитает под моим кровом. Конечно, я изучила ее вдоль и поперек со всеми ее странностями и болячками.

Разговаривая, Римма Георгиевна одновременно теснила Алену прочь от комнаты больной.

– Пойдемте, душенька, посидим где-нибудь в укромном уголке. Я расскажу вам печальную историю жизни моей подруги.

И Римма Георгиевна мягко, но очень властно взяла Алену под руку, так что той оставалось лишь покориться. Так они подошли все к тому же креслу, которое уже стало свидетелем одного в высшей степени занимательного разговора. А теперь, похоже, ситуация собиралась повториться.

Римма Георгиевна устроилась в кресле, кажется, ее ничуть не смущало, что Алена при этом осталась стоять. Впрочем, другого кресла не было. Поколебавшись, Алена махнула рукой на приличия и присела на краешек низенького столика, стоящего рядом с креслом. При виде того, как Алена оседлала стол, Римма Георгиевна улыбнулась с таким видом, словно бы подтвердились ее самые скверные подозрения на счет Алены как о существе, дурно воспитанном. Но женщине явно было необходимо поговорить с Аленой, поэтому она не стала комментировать ее поведение, а сказала:

– Слушайте, душенька, моя подруга страдает сердечной недостаточностью. Отсюда и ее сегодняшний приступ. Несколько лет назад она потеряла горячо любимого мужа, ее собственное здоровье от всех этих выпавших на ее долю тягот пошатнулось. Теперь, стоит ей испытать малейшее волнение, как ее начинает трясти, речь путается, она несет всякий бред. Она вам что-нибудь говорила?

Глаза старой дамы блеснули так ярко, что могли бы затмить брильянты на ее многочисленных кольцах. И Алена поняла, что это ради ответа на этот вопрос старая дама и завела с ней беседу.

– Нет, ничего особенного она не говорила. Ваша подруга слишком плохо себя чувствовала, чтобы разговаривать. Ее сильно трясло, но она нам ничего такого не говорила.

– Никаких предсказаний не делала?

– Предсказаний? Нет.

Невольный вздох облегчения, который вырвался из груди Риммы Георгиевны, лучше всяких слов сказал о том, что Алена права в своих догадках. По какой-то причине теще министра очень не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем откровений бедной Тимофеевны.

Алену же интересовал другой вопрос:

– Но зачем вы позвали с собой на праздник больную женщину, которой противопоказано даже самое крошечное волнение?

– Звала? Кто вам сказал, что я ее звала?

– Она… Ваша подруга и сказала.

– Значит, вы с ней все же успели пообщаться?

– До своего приступа она сказала несколько фраз.

– О чем?

Римма Георгиевна даже не скрывала своего интереса. Она смотрела на Алену, словно хотела взглядом выковырять из нее всю правду.

– Жаловалась на жизнь. Сказала, что потеряла мужа, он погиб из-за людской злобы, и она глубоко скорбит о нем.

– А-а-а…

Женщина вроде как была и разочарована, и обрадована одновременно. Алена же всерьез недоумевала, с чего министерской теще так трепыхаться?

Но вслух Римма Георгиевна лишь произнесла:

– Жалобы на судьбу – это постоянный лейтмотив всех рассказов бедной Ираклии. О чем бы ни рассказывала моя несчастная подруга, она обязательно ввернет упоминание о своем Петечке.

– Он был хороший человек?

– Очень душевный.

Когда речь пошла о муже ее подруги, голос Риммы Георгиевны вроде как смягчился. Это было удивительно, потому что обычно теща министра разговаривала весьма властным и не терпящим возражений тоном. А тут… Нежность, почти ласка и легкая грусть проскользнули в ее словах. И откуда что взялось?

Но длилась эта романтическая пауза ровно одно мгновение. Уже через секунду Римма Георгиевна снова стала самой собой. Она поднялась на ноги и, прохладно кивнув Алене напоследок, двинулась к лестнице.

Алена же осталась в холле. Она недоумевала. Что за странные люди подобрались в этом доме? У всех какие-то свои секреты. Ладно, что Римма Георгиевна сначала подозвала ее к себе, как собачку, а потом увела назад – это понятно, зачем она так сделала. Хотела лишний раз показать свою власть, таким самолюбивым дамам доставляет подлинное наслаждение сознавать, что все вокруг пляшут под их дудку, а весь мир крутится исключительно для их удовольствия.

– Однако что это было такое потом? Допрос – не допрос, но что-то очень похожее.

Алена уже хотела встать и тоже спуститься вниз к гостям, но вспомнила про Ингу. Стоило ей задуматься о том, куда же подевалась подруга, как Инга появилась в коридоре. К удивлению Алены, подруга вышла из номера, где находилась Тимофеевна, где, Алена готова была в этом поклясться, еще четверть часа назад никакой Инги и в помине не было.

– Ты откуда взялась?

– В смысле? Я там и была, никуда не уходила.

– Нет, я заглядывала, Тимофеевну видела, а тебя там не было.

– Я сидела в ванной, – призналась Инга.

– Ах, вот в чем дело! – хотела засмеяться Алена. – А я-то не догадалась…

Но веселье быстро сошло на нет, когда Алена хорошенько рассмотрела лицо Инги. Подруга выглядела взволнованной и опечаленной.

– Ты чего?

В ответ Инга повертела головой по сторонам и указала на то самое кресло, которое за такое короткое время наслушалось столько разной чепухи. И похоже, это был еще не конец. Инга также направилась к креслу, села в него сама, оставила местечко, чтобы присесть Алене, и прошептала ей на ухо:

– Аленка, я слышала ужасные вещи! В этом доме скоро кто-то умрет!