Книга Сказки времен Империи - Александр Житинский

Управляющий сказал, что завтра в восемь выход на работу, и ушел, уведя с собою девушек. Их должны были разместить отдельно. А мы заняли большой и красивый сарай с одним окошком. В сарае были нары, больше ничего. Стены сарая внутри были расписаны, как в храме. Здесь я увидел автографы нескольких поколений, афоризмы и рисунки типа наскальных у австралопитеков. Обнаженная женщина, голова коровы, бутылка и длинная химическая формула. Наверное, здесь раньше жили химики. Юмора, скрытого в формуле, я не понял.

Я занял места на нарах себе и дяде Феде и вышел взглянуть на природу.

Сарай стоял на пригорке. В двадцати метрах располагалась летняя кухня. Рядом навес, под которым стоял стол. Это, значит, столовая. Чуть дальше две будочки типа сторожевых. Это, значит, тоже понятно.

Внизу блестело озеро. В озере отражался лес. По воде прогуливались равномерные волны, отчего изображение леса было как на стиральной доске. Правее было поле. На нем возвышался огромный сеновал под крышей. Еще дальше болтались вокруг колышков две козы. Они выедали траву по окружности.

Пришли откуда-то стайкой наши девушки. Барабыкина среди них была как воспитательница детсада. Комплекция у нее средняя между тяжелым танком и баллистической ракетой. Знакомство с девушками началось еще в электричке. Теперь оно продолжилось.

Девушки были девятнадцати-двадцати лет. Кроме Инны Барабыкиной. Остальных звали так: Наташа, Наташа, Наташа, Вера, Надежда, Любовь.

Ей-богу, я не шучу! Вера, Надежда, Любовь. Любовь была уже замужем, а Барабыкина уже нет. Остальные, следовательно, были невестами.

Чтобы проще было ориентироваться, мы впоследствии разделили Наташ на просто Наташу, Наташу-бис и Тату. Тата вела себя очень бойко. Кто-то уже попытался к ней подъехать, но тут же отъехал.

Из сарая вышел Лисоцкий в белой панамке. Он положил руки себе на живот и тоже принялся рассматривать окрестности. Потом Лисоцкий предложил провести организационное собрание.

— Все слышали? — сказал Лисоцкий. — Чем больше заработаем, тем лучше поедим. Это будет наша стратегия.

— А чем лучше поедим, тем что? — спросила Тата.

— Тем лучше будем работать! — загалдели остальные. — Тем сильнее будем любить! Тем больше будем спать!

Шуточки.

— А чем больше будем спать, тем скорее уедем, — сказал я, чтобы тоже внести свою лепту.

Лисоцкий нахмурился.

— Петр Николаевич, — обратился он ко мне. — Попрошу вас быть моим заместителем. Вы человек уже опытный, будете руководить молодежью.

— Шишка на ровном месте, — сказала молодежь Тата.

— Нами нужно руководить, — кокетливо сказала Барабыкина. Ей понравилось, что она тоже молодежь. Но Лисоцкий охладил ее пыл.

— Инна Ивановна будет поваром, — галантно сказал он. — Вручаем наши желудки в ваши руки.

— Никогда! — заявила Барабыкина. — Не умею и не хочу. Я даже мужу бывшему не готовила.

Понятно теперь, почему он от нее сбежал. Все посмотрели на Барабыкину с сожалением. У Лисоцкого упоминание о бывшем муже вызвало легкий стыд. И он постеснялся обременять женщину, перенесшую личную драму, нашими общественными желудками.

— Вера! Надя! — сказал он. — Придется вам.

Девушки покраснели, будто их сватают. Но согласились. Таким образом, наша вера и наша надежда оказались связанными с кухней. А с любовью обстояло много сложнее. Лисоцкий это понимал, поэтому после собрания оставил меня на конфиденциальную беседу. Мы говорили как мужчина с мужчиной.

— Надо что-то делать, — сказал Лисоцкий, глядя мне в глаза. Это чтобы я понимал подтекст.

— С чем? — спросил я, не понимая подтекста.

— Люди крайне молоды, — сказал Лисоцкий. — Природа настраивает на лирический лад. Вы понимаете?

— Нет, — сказал я.

— Не исключена возможность любви, — прямо сказал Лисоцкий.

— А! — сказал я.

— Вы представляете мое положение как руководителя? Проконтролировать всех я не смогу. Они начнут встречаться, ходить за ягодами, может быть, даже целоваться.

— А потом поженятся, — сказал я.

— А если не поженятся?

— Могут и не пожениться, — согласился я.

— Вот то-то и оно! Тогда возникнут неприятности. Представьте себе, что кто-нибудь из девушек… Вы понимаете?

— Нет, — сказал я.

— Петр Николаевич! — воскликнул Лисоцкий.

— А! Понимаю, — сказал я. — Кто-нибудь из девушек залетит?

— Как вы сказали? — не понял теперь уже Лисоцкий.

— Ну, залетит. Моя жена так говорит. По-другому это называется…

— Господь с вами! — закричал Лисоцкий. — Об этом я и думать боюсь.

— А вы не думайте, — предложил я.

— Я не могу не думать. Я руководитель… Нужно принять профилактические меры.

Как выяснилось, Лисоцкий имел в виду средства морального воздействия. Нужно было проводить культурные мероприятия, чтобы у них не оставалось времени на любовь. Этим должен был заниматься я. Учитывая мою относительную молодость.

— Работа, еда, физические упражнения, подвижные игры. Песен у костра лучше не надо. Они настраивают лирически. Такова будет наша тактика, — сказал Лисоцкий.

Таким образом, я оказался заместителем Лисоцкого в поле, поскольку он взялся вести учет и контроль в конторе, а также массовиком-затейником по предупреждению любви.

Вторая должность мне показалась интересной. В самом деле, свести все отношения на рельсы дружбы, а? Это трудно и почетно. Поэтому я сразу же стал приглядываться к народу. Кто на кого смотрит, как смотрит и зачем. Главное, зачем.

А народ тем временем двинулся на сеновал набивать сеном матрацы. Я пошел вместе со всеми. В руках у меня были два мешка. Дяди-Федин и мой.