— Но почему его убили? И почему сейчас? Вот, кстати, наша первая улика, первая подсказка насчёт того, что же тут произошло. Дверь не заперта.
Этелни Джонс был прав. Дверь в сад, которую Клейтон открывал и закрывал висевшим возле шкафа ключом, была отперта. Джонс повернул ручку, и я, предвкушая глоток свежего воздуха, вышел за ним на неухоженную лужайку, по которой мы шли день назад.
Вместе мы подошли к стене и сразу увидели — наружная дверь тоже открыта. Мощный замок Чабба был взломан снаружи. В дереве высверлили отверстие, чтобы подобраться к внутреннему замку. В нём тоже сделали прорезь, в итоге металлический засов удалось убрать. Джонс внимательно оглядел эту тонкую работу.
— Замок Чабба не повреждён, — сказал он. — Если его вскрыли, значит, у наших пришельцев сноровка куда выше, чем у обычного садового взломщика — это совсем другой почерк. Возможно, им как-то удалось заполучить ключ-дубликат. Это мы увидим. А вот другой замок, что держит засов — это особенно интересно. Ведь они проделали дырку в двери, возможно, орудовали центровым сверлом с двумя или тремя лопастями. Шума почти никакого. Но смотрите, куда выходит отверстие!
— Точно вровень с замком, — сказал я.
— Именно. Всё промерено до дюйма. А потом пошло в ход второе сверло, чтобы продырявить кожух и обнажить выемки в замке. Работали профессионалы, но прежде они должны были стоять там, где сейчас стоим мы, и пометить для себя точное расположение замка.
— Возможно, у них был пособник в доме.
— Все, кто был в доме, отправились на тот свет, за исключением служанки. По моему мнению, взломщикам никто не помогал.
— Вы говорите «взломщикам», инспектор Джонс. Вы уверены, что их было больше одного?
— Абсолютно. Вот следы. — Он показал своей палкой, я посмотрел вниз и увидел следы двух пар ног, одна рядом с другой, они тянулись от стены в сторону дома. — Мужчина и мальчик, — добавил он. — Видно, что у мальчика лёгкая походка. Почти скачет вприпрыжку. А у мужчины отпечатки более глубокие. Он высокий, не меньше шести футов, и ботинки на нём не простые. Носок квадратный — видите? Он держался сзади, а мальчик нёсся вперёд.
— Мальчик тут уже бывал.
— Да, судя по походке, с местностью он знаком. И к кухне, заметьте, идёт кратчайшим путём. Вчера вечером, если не ошибаюсь, светила луна, но он не боялся, что его заметят.
— Знал, что все домочадцы спят.
— Мёртвым сном. Остаётся ещё вопрос, как он проник в дом, — думаю, забрался по водосточной трубе на второй этаж.
Этелни Джонс развернул скрытый в палке бинокль и принялся разглядывать верхнюю часть здания. Рядом с кухонной дверью и правда тянулась хлипкая водосточная труба, которой вес взрослого был бы не под силу. Возможно, поэтому Лавелль и не считал, что это — уязвимое место в его обороне. Но ребёнку вскарабкаться по такой трубе ничего не стоит, и вот он уже на втором этаже…
— Окна разболтаны, — продолжал Джонс. — Парень легко подсунул под раму нож и открыл окно. Потом спустился на первый этаж и открыл дверь сообщнику.
— Мальчик, о котором идёт речь… Это наш знакомый? — спросил я.
— Перри? Естественно. — Этелни Джонс опустил палку. — Обычно я не связываю детей с такими жуткими преступлениями, но я видел, как он обошёлся с вами. Видел его оружие. Он пришёл сюда. Я следовал за ним лично. Он вошёл в дом через садовую калитку, оттуда в кухню и увидел, что там готовят карри. Наверное, тогда-то он всё и подготовил, намереваясь вернуться со своим подельником вечером. Один вопрос всё равно остаётся. Почему Лавелль не сказал нам правду? Почему все они сделали вид, что мальчика здесь не было? Ведь на встречу с нами его послали они. Как иначе он мог появиться в кафе «Рояль»? Вот он вернулся, один — что было дальше?
— И почему, если Перри работал на Лавелля, он вдруг предал своего хозяина и помог его убить?
— Я полагал, тут некоторую ясность можете внести вы. Ваша работа в Америке…
— Могу лишь повторить то, что я уже говорил, инспектор. Американские преступники не останавливаются ни перед чем, чувство верности или преданности им неведомо. До появления на сцене Кларенса Деверо каждый действовал на свой страх и риск, никакого организующего начала не было. Да и сейчас все они — безжалостные злодеи, у которых нет ничего святого, и никогда не знаешь, чего от них ждать. В Нью-Йорке льют кровь по самым невразумительным причинам — как сегодня. Братья готовы вцепиться друг другу в глотку из-за последнего пустяка, в итоге один из них, а то и оба падают замертво. Сёстры — ничуть не лучше. Результат перед вами. Я пытался вас предупредить. Блейдстон-хаус — это только начало, только первый признак яда, который проник в кровеносную систему вашей страны. Возможно, это дело рук Деверо. То есть наш вчерашний визит — а ему наверняка стало о нашем приходе известно — убедил его: нельзя допустить, чтобы Лавелль заговорил. Не знаю. Меня от всего этого тошнит. Но, боюсь, пока мы докопаемся до истины, будет пролито ещё немало крови.
Оставаться долее в саду было бессмысленно, и без особой охоты мы вернулись в дом, превратившийся в склеп. На кухне всё ещё сидела Мэри Стэгг — единственная из домочадцев, кому судьба даровала жизнь, — но поведать нам ей было особенно нечего.
— Раньше я работала у мистера и миссис Блейдстон, — стала она рассказывать между всхлипами. — И скажу честно, господа, мне с ними было куда уютнее. Это была хорошая семья. С ними была полная ясность, никаких недомолвок. А потом мистер Блейдстон умер, было решено с начала года сдавать дом в аренду, и миссис Блейдстон убедила меня остаться.
Мол, ей будет спокойнее, что за домом свой человек присматривает.
Но мне американский господин сразу не приглянулся. Нрава был буйного, а уж выражался так, не приведи господь! Отродясь не слыхала, чтобы господа такое себе позволяли. Первой не выдержала наша повариха. Сказала — нет, терпеть такое не намерена. А потом и мистер Сайкс решил, что с него довольно, ему на замену пришёл мистер Клейтон, тоже не бог весть какой милый человек. Я уже говорила Энни — моей сестрице, — мол, надо и мне отсюда ноги уносить. И вот чем всё кончилось!
— Садовая калитка всегда была заперта? — спросил Джонс, когда служанка немного успокоилась.
— Всегда, сэр. Все калитки, все окна, все двери — всегда заперты. Едва мистер Лавелль сюда заехал, сразу стал новые порядки устанавливать. Всё под замком, всё задвинуто и защёлкнуто, каждый ключ в своём надёжном месте. К дверям никто снаружи не приближается, даже посыльный, пока мистер Клейтон не выйдет встречать. Когда мистер Блейдстон был жив, тут такие обеды да приёмы закатывали! В доме жило счастье. А за последние месяцы мистер Лавелль превратил его в тюрьму — да сам же и главный заключённый, потому что сидел тут, как сыч, и наружу не показывался.
— А миссис Лавелль? С ней-то вы общались?
Служанку будто током ударило, и, несмотря на обстоятельства, лицо её возопило об отвращении — в эту минуту я понял, как тяжело ей было в услужении у Скотчи и его свиты.
