– Надо же, – посочувствовал он. – Значит, сегодня ты даже не выходила на свежий воздух?
Она бросила на него косой взгляд.
– Ты звонил? Меня вызывали на переговоры.
– Нет, не звонил, – ответил он. – Просто день выдался чудесный.
– А… да, – сказала она.
– Я ничего другого не имел в виду.
Он имел в виду совсем другое, но ступил на скользкую почву, под прицел отравленных стрел, и сумел устоять на ногах лишь при помощи небрежной реплики о погоде.
– А у тебя что слышно? – Обычно Эдит не задавала вопросов, и Деннис воспринял ее фальшивый интерес как признание вины.
– Сегодня была очень непростая встреча, – ответил он.
– Что значит «непростая»?
Деннис знал за собой такую черту, как мнительность, но сейчас в вопросе жены он явственно различил оттенок насмешливого превосходства, отказ верить, что легкое развлечение может сопровождаться чем-нибудь сложным.
– Видимо, абсолютно то же самое, что и в твоей работе. До кровопускания, разумеется, не дошло. Но возник ряд очень непростых эпизодов с участием очень сильных личностей.
С тяжелым вздохом Эдит взялась за какую-то рукопись. Деннис опять не рассчитал интонацию. Такое случалось у него сплошь и рядом. И как только жена могла его любить? Впрочем, она его и не любила.
– Схожу приму ванну, – сказал он. – Потом могу приготовить яичницу. Ты будешь?
– Нет, спасибо, – ответила Эдит. – Она, кстати, только что зашла в ванную.
«Она» относилось не к яичнице, а к миссис Познански, полячке, их квартирной хозяйке, занимавшей два верхних этажа. Эдит с Деннисом занимали весь первый этаж, но ванная комната находилась на площадке между лестничными пролетами. Если туда зашла миссис Познански, то на пару часов о ванной можно было забыть.
– Не возражаешь, если я включу радио?
– Тогда мне придется забрать рукописи и перейти в спальню.
– Тогда мне придется отправиться на прогулку.
Деннис хотел ее уколоть, но Эдит не ответила, и ему ничего не оставалось, как пойти гулять по набережной. На обратном пути он заглянул в «Розу и корону», где понаблюдал за игрой в дартс, взяв себе пинту пива и яйцо по-шотландски. Если бы в период их помолвки с Эдит кто-нибудь ему рассказал, каким одиночеством может обернуться семейная жизнь, он бы не поверил.
Со вторника по пятницу, с десяти утра до часу дня, они репетировали. В субботу к ним пришел Берт, главный режиссер программы, невозмутимый, скучный тип, который поставил множество скетчей для «Дома комедии» и, похоже, исчерпал свой запас идей. После унылой беседы состоялся предварительный прогон, затянувшийся до конца рабочего дня; Тони с Биллом беспомощно наблюдали, как Берт указывает, кому куда встать, и вытягивает все драгоценные жизненные соки из их сценария. А в воскресенье предстояло главное: с утра – генеральная репетиция и вечером – технический прогон на публике.
Насчет Софи никаких сомнений не было – для них просто не осталось места. Назубок выучив роль, она заставляла зрителей смеяться на каждом «спасибо», «пожалуйста» и даже на паузах. Ее восприимчивость подкупила Клайва, и тот решил (хотя бы на время), что работа делается не впустую.
А сценарий – изначально хилый, вторичный, а местами даже позорный – сделался настоящей гордостью Тони и Билла. Софи тычками, причем весьма ощутимыми, гнала их вверх, пока они не достигли того уровня, к которому всегда стремились, даже когда еще толком не знали своих возможностей. В первоначальном варианте второй версии Джим встречался с приятелем в пабе, где работала Барбара; по мере того как между Джимом и Барбарой нарастало взаимное притяжение и в то же время искрометное соперничество, этого приятеля оттирали в сторону. На репетициях роль Боба исполнял – кстати, с полной отдачей – Уоррен Грэм из «Нелепого отряда», но уже тогда стало ясно, что каждая секунда, не заполненная диалогом Джима и Барбары, – это утраченная возможность. Тогда роль Боба из сценария вырезали и решили, что Джим, вознамерившись убить полчаса свободного времени, сам познакомится с Барбарой. Он захочет спокойно посидеть с вечерней газетой за пинтой пива, но вместо этого всерьез и надолго потеряет голову.
Такого ураганного скетча никто из участников не помнил: Клайв и Софи в каждой реплике фонтанировали юмором. В окончательной версии сценария оказалось сорок страниц – на десять страниц больше, чем в стандартной получасовой комедии. Пролистав текст, режиссер Берт велел Тони и Биллу его сократить. Сценаристы стали убеждать, что много не мало, но он не верил, пока это не доказали актеры. Действие, стремительное, веселое и правдоподобное, говорило об Англии такие вещи, которых Тони и Билл на Би‑би‑си еще не слышали. Да и отношения между героями пьесы тоже развивались нестандартно, меняясь в мгновение ока от конфликта к флирту и обратно. Все работали с настроением и огоньком, сыпали экспромтами и придумками.
И все прошло бы как по маслу, не узнай Софи о том, что отец попал в больницу с инфарктом. Эта весть настигла ее в субботу, перед предварительным прогоном: отец двое суток лежал в тяжелом состоянии, но телефона у Софи не было, а воскресные звонки в Блэкпул из ближайшей таксофонной будки совершались теперь только раз в две недели, а то и реже, поэтому Мари написала племяннице по почте.
Прочитав письмо, Софи сразу побежала звонить.
– Ох, Барбара, лапушка, слава богу.
– Как у него дела?
– Ничего хорошего.
Софи пришла в панику, но не только от страха за отца. Господи, умоляю, только не сегодня, проносилось у нее в голове. И не завтра. Пожалуйста, не сегодня и не завтра. А уж в понедельник сделаю все, что потребуется.
– Что говорят врачи?
– В данный момент состояние стабильное, но они опасаются повторного инфаркта.
– Он разговаривает?
– Нет, вот уже двое суток спит. Я изучила расписание поездов – просто чтобы хоть немного отвлечься. Можешь приехать двенадцатичасовым, тогда в больницу как раз успеешь к вечернему посещению.
– Хорошо.
– Деньги на билет у тебя есть?
Софи замешкалась. Если бы денег у нее не было, Мари вряд ли успела бы ей помочь, поскольку их разговор происходил в субботу.
– Есть, – помолчав, ответила она.
– Вот и хорошо, – сказала Мари. – Я пришлю Джека тебя встретить.
Наверно, представится другой шанс. Наверно, ей простят срыв записи, до которой оставались одни сутки; замену ей найти не успеют, так что придется, видимо, менять график. А может, и нет.
– У меня не получится приехать, Мари.
В трубке раздавались только короткие гудки, напоминающие, что нужно опустить еще монету.
– Алло?
– Я слушаю, – сказала Мари. – У тебя не получится приехать домой?
