Слияние не всегда является невротическим. Его суть заключается в воспроизводстве человеком своих внутриутробных отношений с матерью. Данный тип взаимосвязанных отношений плода с матерью здоров и нормален. Если матери плохо, то ее состояние передается ребенку и наоборот. Когда беременная женщина говорит: «Мы поели, мы погуляли», то это соответствует реальности. Слияние становится невротическим, когда после физического отделения ребенка от тела матери способ их общения остается прежним. Например, на консультации сидим втроем, я и мама с дочкой. Я спрашиваю дочку: «Ты умеешь рисовать?» И вдруг отвечает мама: «Да. Мы уже второй год ходим в художественную школу». То есть ребенок родился, но психологического отделения не произошло, и ребенок остался в той же невидимой утробе.
Воспитание по типу «слияние» вредно прежде всего тем, что лишает человека возможности жить своей жизнью («жить свою жизнь»). Если ребенок «мой», я за него отвечаю, но я же его и контролирую. Когда такой ребенок вырастает, у него формируется потребность в слиянии. Под видом поиска партнера для любви ищется человек, с кем можно «слиться». Поэтому явным признаком слияния являются такие выражения как, например, «Если ты от меня уйдешь, я буду страдать». Б. Хеллингер считает, что если такое прозвучало, то надо немедленно уходить, иначе будут проблемы.
В основе поддержания отношений по типу «слияние» лежит страх одиночества. Поэтому противодействием слиянию может быть такая установка: «Мне с тобой хорошо, мне и без тебя хорошо». То есть мое «хорошо» не зависит от другого человека. С этой точки зрения, условно можно выделить два вида отношений: от недостатка и от избытка. Слияние — это как раз от недостатка. Когда люди утверждают, что не могут жить друг без друга, то подразумевается, что они почти что «сиамские близнецы» или инвалиды, где каждый обслуживает другого. Когда человек может себе сам делать «хорошо», у него есть избыток и есть чем поделиться с другим.
При самопожертвовании человек выступает не берущим, но дающим, однако все его «дары» имеют общую черту: «даритель» под личиной любви удовлетворяет собственные потребности, не учитывая потребности развития «получателя». Это вредно как для самого «жертвователя», так и для его подопечного.
В качестве примера приведу фрагмент консультации. Однажды ко мне пришла пожилая женщина. Со слезами на глазах она стала рассказывать о своем сыне. Всю жизнь она его опекала, после школы устроила в институт в другой город. Через полгода выяснилось, что он там не учился да еще задолжал огромную сумму денег. Для того чтобы его спасти, ей пришлось продать квартиру. Ее вопрос был следующий: «Что мне с ним делать, как его изменить?» Я сначала попытался перевести раз говор на нее, почему это ее так волнует, как ей жить своей жизнью, а не жизнью сына. По моим правилам, надо работать с тем, кто пришел. Но женщина будто меня не слышала и продолжала говорить о своем сыне.
Я понял, что нужна шоковая терапия, чтобы пробудить ее из этого депрессивного состояния.
— Ситуация у Вас тупиковая. Думаю, что помочь Вам никак нельзя.
Слова подействовали отрезвляюще. Наконец-то она услышала меня.
— Почему? — спросила она.
— С одной стороны, перевоспитать сына в таком возрасте Вам вряд ли удастся. С другой — Вы будете продолжать заниматься его делами. Не так ли?
Она подтвердила это и спросила:
— Но, может, что-нибудь можно сделать?
— Для этого надо как-то ослабить нагрузку. Но Вы же его не бросите. Отсюда получается: чтобы Вам стало легче, есть только один выход. Надо, что бы он… умер. Тогда Вы перестанете страдать.
Женщина задумалась, а потом сказала:
— Да, и сын мне все время говорит, что думает о самоубийстве. Даже пистолет какой-то грозился достать.
Действительно, в позиции жертвующего всегда есть скрытая агрессия к другому человеку, ведь именно он является причиной его лишений. И это подсознательная агрессия передается, но от нее трудно защититься: ведь он жертвует ради меня. Ни один ребенок не хочет своего счастья ценой страдания родителей. Он их любит и ради этого готов на многое. Детская логика очень проста: если мать страдает из-за меня, значит, чтобы ей стало легче, надо умереть. Так жертвенная позиция формирует у другого человека деструктивную самоубийственную позицию.
Отрывок из ненаучной классификации неизвестного автора
Ваше сердце бешено бьется, а дыхание захватывает?
— Это не Любовь, это Симпатия.
Вам трудно даже физически оторваться друг от друга?
— Это не Любовь, это Вожделение.
Вы гордитесь своим партнером?
— Это не Любовь, это Удача.
Вы хотите всегда быть с партнером?
— Это не Любовь, это Одиночество.
Вы с ним/ней, потому что так надо?
— Это не Любовь, это Преданность
Вы поддерживаете партнера, только чтобы не обидеть?
— Это не Любовь, это Жалость.
Вы с партнером ради единственного поцелуя?
— Это не Любовь, это Неуверенность.
Вы принадлежите партнеру, потому что не можете ничего с этим поделать?
— Это не Любовь, это Сильное Увлечение.
Вы прощаете партнеру все ошибки?
— Это не Любовь, это Дружба.
Вы каждый день твердите. Что он/она единственный/ ая, о ком вы думаете всегда?
— Это не Любовь, это Ложь.
Вы готовы отдать все ради партнера?
— Это не Любовь, это Милосердие…
«Миф о любви» как одна из причин возникновения аттракции
Разумеется, вышеприведенный список видов аттракции не является окончательным. Он скорее иллюстрирует наличие раз личных вариантов развития эмоциональных межличностных отношений. Что же является «запускающим» фактором этих аттракции, и почему в обыденном сознании они ассоциируются с таким совершенно не похожим на них явлением, как любовь?
Частично ответ на этот вопрос можно найти в работе Л. Камерон-Бендлер, которая ввела понятие «общие поведенческие эквиваленты». Под ними она понимает значение, которое чело век связывает с каким-либо определенным способом поведения, имеющим специфическое эмоциональное качество. Напри мер, мягкое прикосновение или произнесение имени особым образом, взгляд в глаза, неожиданный подарок — все эти способы поведения воспринимаются как нагруженные особым значением. Автор здесь делает важное замечание, что значение не подвергается сомнению, а принимается как истинное. При этом реакция человека на такое поведение является автоматической и полной каждый раз, когда оно имеет место.
Какое же психологическое явление лежит в основе «поведенческого эквивалента», и на основании чего человек придает эти значения? Моим предположением на этот счет является то, что основой для такого значения является не всегда осознаваемая, но существующая индивидуальная концепция любви. Именно совпадение поведения другого человека с личной концепцией «какой должна быть любовь» позволяет запустить механизм аттракции. Условно я обозначил такую концепцию как «миф о любви», так как она базируется чаще всего на неверных предпосылках.
