Нориа прошла слева вдоль стены, для строительства которой понадобилось столько яиц, и стала подниматься по лестнице.
Никто не произнес ни слова, все один за другим с облегчением опустились на ступеньки. Паула наслаждалась ветром, который развевал ее одежду и немного ее охлаждал.
С каждым вздохом она чувствовала себя более свободной. «Такое чувство, будто у меня здесь вырастут крылья», — подумала она, ей захотелось расправить руки, и только присутствие остальных остановило ее. «Возможно, это мое предназначение — попасть сюда, — размышляла она, — и неважно, каким образом». Может быть, этот ее обманный маневр действительно был чем-то вроде миража, который никому не вредил и был прекрасен. Она встала, чтобы внимательнее осмотреть окрестности.
Ласло пошел за ней.
— Не то чтобы я в него верил, но Бог есть, — произнес он с иронией. — Я думаю, вам тоже знакомо ощущение, когда ваш разум что-то отвергает, а сердце принимает, не так ли? Мой разум уже долгое время отвергает Бога, с момента смерти моей сестры, и все же я чувствую его. И вы чувствуете, я вижу это. Мерина правы. Никому здесь не нужен дворец или церковь из камня. Намного лучше стоять под открытым небом и ощущать сильное священное чувство, чем возводить роскошные здания и пытаться установить в них эту связь.
Паула очень удивилась тому, что сказал Ласло, причем сказал от всей души, и ей стало немного стыдно из-за того, что она все еще воспринимала его только как красавчика.
Как раз когда она уже собиралась ответить ему, к ним подошел Вильнев, и, чтобы избежать его насмешек, она сменила тему.
— Что мы скажем, если нас спросят, почему кайзер выбрал именно нас?
Паула смотрела на них обоих.
— Почему кто-то должен сомневаться относительно нас? — устало спросил Вильнев. — Недоверие всегда возникает только у тех, кто сам что-то скрывает. — Он обратился к Мортену, который как раз подходил к ним: — Не так ли, Мортен? Кроме того, мы никому не причиняем вреда.
— Ну, посмотрим, одобрит ли Бог наш путь к благу через ложь.
Мортен задумчиво погладил себя по бороде, и голос его прозвучал непривычно елейно.
— Жалкий пуританин! — Вильнев смягчил свои слова несвойственной для него улыбкой.
Внезапно зазвучала музыка, это были звуки цитры и флейты. Они оглянулись и увидели Нориа в сопровождении четырех музыкантов и четырех женщин в бело-голубых ламбах. Двое музыкантов держали каждый по бамбуковому стволу длиной примерно в метр, прижимая его правой рукой к бедру, а левой перебирая струны, натянутые на ствол. Два других музыканта наигрывали веселую мелодию на маленьких флейтах, которые издавали светлые серебристые звуки и напоминали Пауле пение птиц.
— Похоже, что это нас встречают, — пробормотал Ласло и был прав. Эти четверо провели их вверх по лестнице до летнего дворца королевы. Им это удалось!
Перед ними лежал белый дворец королевы, который состоял из двух L-образных двухэтажных зданий европейского стиля, что Паула до сих пор видела только в Антананариву. На втором этаже вокруг здания располагались балконы с белыми резными перилами, стоявшие на белых колоннах. На фоне дворца Андрианампуинимерина, который был всего лишь деревянной хижиной с очень высокой крышей, все это казалось воздушным, напоминающим кремовое украшение торта.
Здесь, наверху, царила суета, о которой и подумать нельзя было у инжирного дерева внизу стены. Повсюду бегали дети, одни превращали рис в муку, другие играли в фанорону — игру, которая напомнила Пауле шашки.
Ощущался едкий запах огня, к нему подмешивался пряный аромат еды. Паула остановилась и попыталась понять, что именно ударило ей в нос.
Нориа, которая за ней наблюдала, кивнула ей.
— Вон там, в одном из кухонных помещений, — она указала на маленький деревянный домик, перед которым в открытой маленькой плите горел огонь, а сверху стоял большой горшок, — уже пахнет праздничным обедом в честь малагасийского Нового года: татау и варанга. В начале празднования мы едим татау — сваренный в молоке рис, подслащенный медом, а затем среди прочих многочисленных блюд подают тсакитсаки, маленькие пирожки, часто жаренные во фритюре.
— Я слышал, что есть такая традиция: на Новый год приносить в жертву зебу, — вмешался в разговор Мортен.
Нориа кивнула.
— Это правда. И так как красный цвет — это цвет королей, то для королевы необходимо выбрать красно-коричневого, особенно жирного зебу. За день до церемонии жертвоприношения его приводят на задний двор, — Нориа показала им, — где его моют и кормят. В завершение церемонии всего быка запекают в подземной земляной печи для варанги. После запекания мясо разделяют и консервируют в собственном жиру. На новогодний праздник в следующем году кусок мяса разрезают на маленькие полоски и зажаривают.
Паула надеялась, что получить такой кусок мяса не считается особой честью. Она бы предпочла немного тсакитсаки, которые можно было купить в деревне. Особенно ей хотелось самбуси, пирожков с начинкой, обжаренных во фритюре.
Четыре девушки провели их в помещение на первом этаже, которое из-за стоящих там двух предметов мебели производило странное впечатление. У одной стены располагалась большая кровать с шелковым балдахином и тяжелой темно-зеленой бархатной занавеской, которую можно было закрыть. У другой стены стоял широкий диван с изогнутой спинкой и резными боковыми частями из розового дерева.
Нориа объяснила им, что на время визита это будет их комната, в которой они также могут спать. Им следовало обустроиться и освежиться, потому что через час королева будет произносить свою новогоднюю речь на площади, а затем примет их со всеми почестями.
Нориа попрощалась и оставила Паулу с тремя мужчинами.
Ласло усмехнулся и спросил Паулу, с кем бы она предпочла разделить ложе, что послужило поводом для громкого протеста со стороны Мортена. Он уверил ее, что она должна разместиться на кровати с балдахином, разумеется, одна, и с помощью занавески обеспечить себе личное пространство. А мужчины улягутся на диване.
Паула поблагодарила его и сказала, что он настоящий джентльмен. Ласло пожал плечами и вызвался разделить ее одиночество за занавеской. В иной ситуации это рассердило бы ее, но теперь она была ему благодарна, потому что своими язвительными замечаниями он отвлекал ее от того, что вскоре ей предстояло встретиться с королевой Мадагаскара.
Одно дело представлять себе это и совсем другое — оказаться здесь на самом деле. Монархия народа мерина по сравнению с европейскими королевскими дворами представлялась ей слаборазвитой, и именно благодаря такому снисходительному отношению ей в голову пришла эта идея с кайзером. Но теперь, когда она прибыла сюда и могла ощутить мощный дух этого места, ей было стыдно и она боялась.
Паула присела на диван, обтянутый зеленым бархатом, и посмотрела на своих попутчиков.
— А если что-то пойдет не так?
