Интересно, задумалась я, какой вид спорта любит Базз (если любит вообще). В этот момент Томми заорал «ОФИГЕННО!» с таким неистовством, что я взглянула на экран. «Челси» забили гол перед самым перерывом. Зазвонил телефон (он стоял со стороны Томми).
Неужели это Базз? Он не звонил с того дня, когда лежал там, где сейчас сидит Томми.
– Я возьму. Это Ловелас по поводу счета. Я сказал ему, что буду здесь.
Ловелас Уоткинс. Один из верной четверки, сопровождавшей Томми в Стамфорд-бридж. Наверное, родители Ловеласа дали ему другое имя, но если и так, я никогда его не слышала.
– Эй, Ловелас? Что такое, дружище? Последовала недолгая тишина, после чего Томми рассыпался в извинениях.
– Женевьева, прости, пожалуйста. Нет. Нет. Не будь такой. Я не думал, что это ты. Да, подожди секундочку. Она здесь. Сейчас дам. Это Женевьева. Тебя спрашивает, – сказал он, хотя и так уже было понятно. – Она немного разозлилась, что я назвал ее Ловеласом.
– А ты удивлен? Женевьева!
– Дело пошло, – гордо сообщила она.
– Что именно? – глупо спросила я. Неужели все эти годы она скрывала от меня, что тоже болеет за «Челси»?
– Сельма Уокер берет тебя.
– Тебе звонил Базз? – Я затаила дыхание.
– Нет. Она сама звонила. Из Манчестера, где у нее съемки в студии. Хотела знать, почему я ей не позвонила. Она пришла в ярость, когда я сказала, что ты уже встречалась с Баззом. В любом случае сегодня вечером она летит назад и хочет завтра встретиться с тобой сама. Точно-точно. Предлагает встретиться за завтраком, поскольку ты живешь на соседней улице. Только за угол свернуть.
У меня никогда в жизни еще не было встречи за завтраком.
– Во сколько? – нервно спросила я.
– Около десяти. На самом деле мы договорились на десять. Я сказала, что перезвоню ей, если ты не сможешь. Но ты сможешь, да?
– Да, – сказала я, слабея. Базз тоже будет?
– Ли, и еще кое-что, – Женевьева занервничала, а это ей несвойственно. – Теперь, решив сделать книгу, Сельма торопится. Не понимаю, почему, но когда я объяснила ей, что нам нужно получить предложение о продаже до того, как ты начнешь книгу, она чуть истерику не закатила. Она хочет, чтобы ты принялась сразу за книгу, написала ее наудачу.
– Но как же ты ее продашь?
– Думаю, нам придется подождать, пока ты не сделаешь кусок.
– И ты согласишься на это?
– Я не вижу другого выхода, если ты не откажешься совсем. Разумеется, если ее история – чушь, ты можешь выйти из дела за двадцать секунд. Тебе надо оценить это как можно скорее.
Я не знала, что сказать. Все это звучало несколько необычно.
– Ну, не буду тебя задерживать. Хорошенько выспись, красавица, – посоветовала Женевьева. – И пусть Томми не заставляет тебя засиживаться допоздна. Позвони после встречи с ней.
«Челси» выиграли 3:1, и Томми выдул почти все шампанское. Его эйфория проявилась в пьяном нащупывании моих грудей перед сном. После шампанского большинство людей испытывают некий подъем, но я давным-давно перестала надеяться, что Томми поведет себя как большинство людей.
Правда, во многом именно так он себя и вел. Это я – странная. Томми хотел нормальной жизни. Ему нравилось делать все вместе. Как муж и жена. По субботам он всегда умолял меня поехать с ним в «Сэйнсбери» или «Теско» за покупками на неделю. Его представление о счастье – мы толкаем перед собой тележку, а у него на плечах сидит малыш, этакий миниатюрный болельщик «Челси». Томми мечтал ездить в такие места, как «Хоумбейз», только вот собственного дома, куда он мог приносить покупки, у него не было. Я потворствовала его фантазии и разрешала делать в моем доме все, что только можно. Правда, он был настолько безруким, что мог и не утруждаться.
Пролежав с открытыми глазами час и охваченная неимоверной грустью, я наконец заснула. Я обманывала Томми, и не только в сексуальном плане. Я не сказала ему, почему пригласила его сегодня. Я ждала, что он поведет себя так же дико и необычно, как повела себя я, причем без всякой на то причины, а это было совершенно несправедливо с моей стороны. И все же моя неверность казалась фатальной. Я знала, что подвергаю наши с Томми отношения последнему испытанию. Я была почти уверена, что как только окажусь с Томми в постели, то немедленно вылечусь от власти Базза.
Но этого не произошло. Напротив, меня влекло к Баззу еще сильнее, и пронеслось мимолетное предчувствие беды. Неужели это моя последняя ночь с Томми?
Утром я проснулась изнуренной. В каком-то оцепенении приготовила Томми сэндвичи. Одному богу известно, что я в них положила. Потом собрала его на работу и, прежде чем отправиться к Сельме Уокер, зашла в кафе, множество которых недавно повыскакивало по всему Ноттинг-Хиллу. Мне нужна чашка эспрессо и доза сахара в виде двух шоколадных круассанов. Жуя, вдруг вспомнила, что ем завтрак, который должна есть с Седьмой. По пути через рынок, где продавцы кутались от январского холода в шерстяные шапки, шарфы и рукавицы, я купила «Дейли Мейл» и прочла статью под названием «Моя подруга Астрид». Женщина, снимавшая вместе с ней квартиру в ее самые нищие дни, заявляла, что Астрид Маккензи ни капли не похожа на портрет, нарисованный прессой после ее смерти. Она описывала Астрид как пьющую развратную девицу, ругавшуюся матом и часто крутившую романы с сомнительными типами. Я не узнала ни одного из имен упомянутых мужчин. Наверное, они – известные бандиты, кто их знает. Но ясно одно: ветер поменялся. Пресса сначала создала святую Астрид, а теперь готовилась разнести ее в пух и прах.
Сдержанный ритм рыночной жизни ранним утром – то, что я особенно ценю в Ноттинг-Хилл. Мне нравится бродить по рынку и смотреть, как продавцы раскладывают товар. Кроме одиноких грузовиков, привозивших продукты, машин на улице нет. Сонные пешеходы бредут на работу прямо по мостовой. Я остановилась, чтобы купить яблоко у Криса.
– Вижу, ты читала о ней. – Крис постучал по фотографии Астрид в газете. – Видишь этого чудака, вон там? – Он указал на большого сильного мужчину, раскладывавшего цветную капусту на противоположной стороне улицы. – У нее с ним кое-что было.
– Правда?
– А как же. Что за бесстыдство. Она стала покупать у него овощи, к другим и близко не подходила, а потом в один прекрасный день он начал хвастаться, что трахал ее у нее дома. И, похоже, не один раз. Он – мерзкий тип, бьет жену до синяков. Полицейские давно его знают – их часто вызывали к ним, – но что они могут поделать с насилием в семье? Его жена звонит им в ужасе, а когда они приезжают, то все отрицает.
– Она знала про Астрид?
– Трудно сказать. Штука в том, что через несколько дней Астрид сама пришла за пастернаком вся в синяках. Это было не так давно.
– А какое это имеет отношение к пожару? Крис пожал плечами.
– Понятия не имею. Кстати, – он посмотрел на меня с намеком. – Что за парень на днях выходил от тебя? Высокий такой. Худоват, правда. Темноволосый. И красивый, как я. – Крис ухмыльнулся. – Я где-то его видел, но не помню, где.
