Сейчас Рита жалела о вчерашней вспышке. Разве он виноват? Ведь он так много знает, ведь он действительно, по-настоящему молодой ученый, на кафедре прочат ему большое будущее, но платят гроши. Да и эти гроши каждый месяц задерживают - на неделю, на десять дней. Ходят слухи, что бухгалтерия отдает деньги в какой-то коммерческий банк, за проценты, на эту самую неделю, на десять дней. Так ведь не докажешь, за руку не поймаешь. Да и кто, скажите, будет ловить? Кому это надо? "Вот и отстояли мы демократию, думала Рита с горечью. - Мама спокойно наслаждалась "Лебединым озером", а мы мокли под дождем у Белого дома, оборону, видите ли, держали.
Дураки, дураки..."
- Победитель не получает ничего, - неожиданно подумала она вслух, и мама споткнулась на полуслове.
- Ты что, детка?
- Так, - буркнула в ответ Рита.
Она уже заметила белый конверт под гипсовой статуэткой, но притворялась, что ничего не видит. Господи, как унизительно! Они, молодые, здоровые, берут. деньги у немолодой и не очень здоровой, да еще и одинокой, женщины.
- А что Аркадий Семенович? - неожиданно спросила Рита. - Ты как-то о нем замолчала. Вы что, расстались?
- Да Бог с ним, - махнула рукой мама. - Куда-то он вдруг исчез.
- Исчез? - изумилась Рита.
- Ну, не совсем. - Мама улыбнулась снисходительно и печально. По-моему, испугался.
- Чего?
- Меня... Ситуации... Она изменилась - я осталась одна, - и он испугался, что придется что-то решать. Раньше был благородный предлог - ты его терпеть не могла, а теперь...
- Не правда, - нерешительно возразила Рита. - Только вначале... Потом смирилась.
- Вот именно что смирилась, - мудро заметила Екатерина Ивановна. - Ну да ладно! Таким он мне и не нужен.
- Каким?
Рита села с ней рядом, обняла маму за плечи.
- Нерешительным, - объяснила Екатерина Ивановна. - Очень литературное это слово - "презрение", но я правда его презираю. Как поняла, что испугался, такое почувствовала к нему презрение, что сама удивилась.
- Предпочла остаться в гордом одиночестве? - осторожно спросила Рита. Маму стало невыносимо жалко, и показалась она Рите беззащитной и даже маленькой. - Может, не стоило...
- Да что теперь говорить, - тряхнула золотистыми волосами Екатерина Ивановна. - Пусть! Меня и дома-то почти не бывает. Летом гастроли в Париже.
Рита сняла руку с маминых плеч, Париж... Как они с Олегом мечтали, что теперь-то уж поедут куда хотят: не нужны ведь теперь никакие характеристики, не нужно стоять пред светлыми очами парткома, отвечать на идиотские, а иногда издевательские вопросы.
Весь мир открыт перед ними, перед всеми открыт! А про деньги-то они и забыли. Привыкли, что на летнюю стипендию, например, запросто можно съездить к морю, а уж на две-то... Вот тебе и поехали... Открылся мир, да не всем.
Глава 4
Лето было, как все последние годы в Москве, каким-то диким: то лютая, удушающая жара, когда плавятся асфальт и мозги, умирают от духоты на работе, а там, где кондиционер, - сплошные ангины, а то налетает с севера ледяной ветер и холод такой, что хоть влезай в шубу.
Но сейчас как раз стояла жара. Мама пела в Париже, в "Гранд Опера", а Олег с Ритой прозябали в Москве, ни в какой Свердловск, естественно, не поехали.
- Поживи, мой родной, у меня, у нас, - уговаривала Риту перед отъездом мама. - Заодно и цветы будете поливать.
Это была, конечно, хитрость. Какие цветы? Несчастные три горшочка? Так их можно отнести к соседке!
Но Рита не стала сопротивляться: к лету ни на что уже не было сил. Они собрали свои вещички и отправились на другой конец города, в опустевшую квартиру, где - столько лет прожила Рита. Сердце у нее сжалось, когда представила она, как войдет сейчас в знакомый подъезд, поднимется на свой четвертый этаж, отворит дверь, перешагнет порог, распакует и разложит вещи и целых два месяца, до приезда мамы, будет жить в родном доме, где болел и умирал бедный папа, хохотал в общем-то симпатичный, хоть и предатель, Аркадий Семенович, звучала музыка, переливаясь под ловкими пальцами робеющего перед мамой аккомпаниатора, и редкий по красоте голос распевался к спектаклю. Какая это была совсем другая жизнь! Беззаботная и - да! счастливая, потому что все терзания, кроме смерти, ничто перед неотвязной мыслью: как. Господи, прокормиться, усмирить постоянное чувство голода, каким образом раздобыть денег на, например, мыло или самую дешевую, нашу-пренашу, никакую даже не болгарскую зубную пасту? Рита однажды дошла до того, что стащила кусочек мыла из общественного туалета, и Олег, кажется, догадался. Было стыдно, но зато продержались до ее стипендии.
- Только бы у мамы тоже не отключили горячую воду, - хрипло сказала Рита, когда спустились они с Олегом в метро.
В общежитии не давали горячую воду вот уже две недели, холодная, правда, была почти что комнатной из-за жары, но Рита все равно простудилась.
- Везде не отключат! - бодро сказал Олег. - Отключают же по районам. Чтобы было к кому поехать.
Он искоса взглянул на жену. Усталая, грустная, давно не мытые волосы небрежно подобраны шпильками. И о чем-то все думает, думает... Он знает о чем, и это знание убивает. "Нет денег..." Нет денег, а значит, он неудачник. "Но ведь это не правда, - кричит все в Олеге. - Я же не виноват, что такое время!" Но вслух не говорит ничего. Рита и так постоянно раздражена - сердится, плачет, придирается по пустякам.
- Пошли на пляж?
- Надоело.
- Пошли!
- Ну ладно.
Стыдясь себя, стесняясь Риты, Олег набирает в большую пластмассовую бутыль воды - не на что им купить фанту или там пепси-колу, - режет хлеб, аккуратно намазывает его остатками масла - на булочки, которыми бойко торгуют на пляже, тоже нет денег, - и они молча плетутся на берег Москвы-реки. Бутыль, оставленную Геной, берегут как великую ценность, и когда однажды Олег налил сильно теплой, почти горячей воды, Рита так закричала, что он даже вздрогнул:
- Она ж деформируется!
Бутыль и впрямь искривилась, но, к счастью, не очень.
- Я снова расклею объявления, - откликаясь на свои мысли, говорит Олег. - Кто-то же собирается поступать к нам, на биофак?
Рита машинально кивает.
- Может, попросить Валю?
- О чем? - не понимает Олег.
- Набрать объявление на компьютере.
- Неудобно, - нерешительно возражает Олег.
- Почему? - привычно раздражается Рита.
- Там, говорят, дорогой порошок, импортный...
- Это он для нас дорогой, не для них! - вспыхивает Рита. - А еще лучше - подойди к абитуриентам, поинтересуйся, не нужен ли им...
