Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Паша судорожно сглотнула, нельзя было отвлекаться, а теперь все в гневе: и маман, и Машка, и «портниха». Девица и в самом деле прищурила глаза и…
– Да, вы правы, у нас одевается несколько другая публика, которая предпочитает … – И тут египтянка посмотрела на Пашу и не стала продолжать. Она вдруг улыбнулась и пожала плечами.
– Мы, как вы понимаете, ничего у вас ни покупать, ни шить не будем. – Маман с Машкой царственной походкой пошли к выходу, даже не попрощавшись. Паша, готовая умереть со стыда, поплелась следом.
– Ваша протеже, Артем, совершенно не представляет, что такое артистическая среда, – выговорила маман Артему, сев в машину. – В этом, может быть, хорошо… ну я не знаю, до булочной дойти, но артист так выглядеть не может, не имеет права. Причем даже вне сцены.
Артем, видимо, все еще загипнотизированный презрительным взглядом дизайнерши, только молча посмотрел на маман. И отвернулся. Паше даже показалось, что слова маман его задели. Но такого быть не могло, потому что Артем с его толстой шкурой был абсолютно непробиваемым. Это же видно.
Паша была расстроена совершенно определенно, – из-за дизайнерши, как панибратски назвал ее Артем, и которую маман поставила на место, а главное, потому, что ей самой не нравилась Манина манера одеваться. Конечно, не Паше об этом судить, но тем не менее. Машка была твердо уверена в том, что ей идет все яркое, броское, пышное и сверкающее. Она обожала цвет золота, так и говорила: «…золото на красном, это шикарно».
Может быть, эта самая жрица и была Маниным шансом, а сестра его упустила.
Маман все-таки отвела ее к своей проверенной портнихе. Пашу в эту экспедицию не взяли, и она не знала, как там все прошло, но маман вернулась довольная. Трудно сказать, осталась ли довольна Машка, но по настроению маман было ясно, что без пяти минут звезда оказалась в надежных руках.
На то выступление их «закинул» Артем. Корпоративная вечеринка. Ну, Маня, покажи себя.
Паша только-только приступила к своим новым обязанностям и теперь несла в поднятой вверх руке, как стяг, огромный мешок с Маниным платьем. У нее сводило живот и подгибались колени, зато Маня внешне была абсолютно спокойна, только щеки горели ярче обычного. Или это грим?
Когда Паша услышала про вечеринку, ее сердце ухнуло вниз. Так она и знала, чего еще можно было ожидать от этого тупого типа? Он сосватал Машку какой-то конторе. Ну и что, что Паша должна была лишь «освоиться» и «присмотреться». Ей стало страшно в ожидании позора.
А все потому, что Паша тут же вспомнила другую корпоративную вечеринку, первую и единственную в своей жизни. Ее бывшая фирма отмечала какой-то юбилей, для чего арендовала небольшое кафе неподалеку от офиса, и со слов начальника Паша поняла, что это было их величайшей стратегической победой – так все было сложно. Примерно за неделю до события в конторе началось тихое брожение, причем Паша заметила это не сразу, все-таки сидела она в приемной и была оторвана от народа. Может, поэтому идти на мероприятие Паша не собиралась.
– Ты что, – случайно узнав об этом, спросила ее Ольга из отдела реализации, – камикадзе, что ли?
– Почему камикадзе? – поразилась Паша, которой было странно, что факт ее присутствия или отсутствия может кого-либо заинтересовать.
– Ты человек новый, это раз, а Никитич – человек сложный, это два. Он считает такие праздники актом, так сказать, народного единения. Если ты проигнорируешь коллектив, то сложностей у тебя прибавится.
– Да никто и не заметит.
– А вот тут ты очень ошибаешься. Нина в прошлом году пропустила – руку сломала, срослось неправильно, опять ломали и все такое. Так что ты думаешь? Никитич ей это припомнил и сказал потом, что могла бы и уважить коллектив, ведь рука – это не нога. А Вера Давыдовна? У нее полжелудка вырезали, на жесточайшей диете сидит, так он, знаешь, что выдал? А вы, говорит, принесите с собой свою еду в судочке и веселитесь. Сечешь, к чему это я?
Паша секла, поэтому на вечер засобиралась. Она даже надела «маленькое черное платье», которое года два назад таковым и выглядело на Машке, а на Паше оно было только черным. Но все равно Паша смотрелась вполне прилично, по крайней мере она так думала. До тех пор, пока не явилась на вечер.
После умеренно длинной и нудной торжественной части, которую Паша практически прослушала, Георгий Никитич громко сказал:
– Ну а теперь, дамы и господа, я объявляю костюмированный бал. Катя!
По этой команде Катя из бухгалтерии открыла большую картонную коробку и стала всем в обязательном порядке раздавать идиотские колпачки на голову, накладные носы и бумажные воротники. Для веселья, так сказать.
Паше воротник не достался, опытные сослуживцы расхватали их в первую очередь, зато носы были в избытке, вот один из них, розовый с черными усиками, ей и пришлось напялить. В ней еще тлел дух сопротивления, пока она не увидела Самого с рожками-антеннами на лбу, и только тогда сдалась.
Часа через два Георгий Никитич напоминал красного единорога, потому что рог-антенна, оставшийся почему-то в единственном числе, съехал ему почти на нос, зато у некоторых накладные носы оказались аж под подбородком. Когда назойливый ведущий сообщил, что объявит сейчас имя королевы вечера, Паша не усомнилась, что ею, конечно же, станет Елена Прекрасная. Ничего подобного, королевой объявили главбухшу предпенсионного возраста. После коронования за Пашей погнался кто-то неопознанный с воплями: «Ах ты, зайка моя, дай я тебя поцелую в твой розовый носик!»
Все это время между столиками ходила пара неопределенного возраста: он с гитарой, она – с микрофоном. «Надежда – мой компас земной…» – тянула надсаженным голосом дама и совала микрофон в лица присутствующим, чтобы подпевали. У нее был пустой взгляд и зеленоватое лицо, с которого медленно, но верно осыпались румяна. Потом Паша случайно увидела, как эта зеленолицая торопливо перекусывала в уголке, а ее партнер, встав на одно колено перед королевой-главбухшей, пел в нос: «Очи черрные, очи стррастные…» Когда пара исчезла и началась «дискотека», публика еще больше оживилась и пустилась в пляс.
Позже Паша услышала лишь обрывки разговоров по поводу этого самого «народного единения»: кто кого перепил, кто кого клеил. И вот что она теперь совершенно отчетливо вспомнила, так это фразу Ольги, что уж на артистов Никитич мог бы и раскошелиться, можно было и поприличнее кого пригласить. Вот в прошлом году для них пела сама Ирис или кто-то в этом роде.
Вот оно! Теперь, значит, Машка будет прыгать между столиками раскормленным зайчиком или что она еще будет там делать. И что она будет на этой вечеринке петь? Арию из оперы Бизе, что ли? Или все-таки «Зайку мою»?
По дороге Артем захватил молодого длинного парня с немытыми патлами и с «гитарой под полою», и Паше стало совсем худо – все сходилось. Правда, потом выяснилось, что Маня исполняла романсы. Когда это она успела их подготовить?
Тот парень аккомпанировал, между прочим, очень неплохо, только время от времени загонял темп. Паша подумала, что романсы, пожалуй, не для него, он их «не слышит», как будто торопится. А что касается Машки… Конечно, она – не маман, меццо-сопрано небольшого диапазона, но звучит очень приятно, очень.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
