- Нет. Единственный мужчина, с которым я спала, был мой муж.
- Кроме меня, ты имеешь в виду?
- Да. Кроме тебя. После смерти Стивена я не только не спала ни с кем. Я даже не смотрела на мужчин. Я вообще ничего не хотела. Ничего и никого.
- И ты думаешь, я в это поверю?
- А почему в это нельзя поверить?
- Ты говорила, что твоего мужа нет в живых уже три года.
- Да.
- И ты ни с кем...
- Нет!
- Молодая, красивая вдова! Наверняка вокруг вилось полно мужчин, которые были бы не прочь...
- Все эти годы я носила обручальное кольцо. Кроме Джона никто и не знал, что я вдова.
Рикардо вновь цинично усмехнулся. Джина тихо добавила:
- До встречи с тобой, я имею в виду... До проклятой встречи с тобой... Ты не понимаешь! Я ушла с головой в работу, я не хотела думать ни о чем, я свела все свои контакты вне работы к нулю.., ну, почти к нулю. У меня была Джолли, потом у меня появился Джон. Мои два друга. Это все. Я была разбита на мелкие кусочки.
- Ты опять пытаешься убедить меня в невозможном. Что молодая, красивая женщина, здоровая и потому несомненно обуреваемая вполне естественными желаниями добровольно отказалась от всех контактов...
- Рикардо, ты все время сводишь все к сексу, но ведь я потеряла не только секс. Между прочим, не так уж он мне... Короче, это я могла пережить, обойтись без этого. Пойми! Я любила Стивена почти всю свою жизнь. Наверное, ты никогда не любил, поэтому и не понимаешь меня. Я потеряла куда больше, чем секс. Человеческое тепло. Ласку. Заботу. Защищенность.
Рикардо Хоук почувствовал приступ паники. Золотоволосая красавица не лгала - он это чувствовал. В ее голосе звучала боль, которую невозможно подделать, в ее глазах стояла тоска, которую невозможно сыграть. А если так - то он, Рикардо Анжело Хоук, убивал ее своими словами, своим цинизмом, убивал с особой жестокостью, беспощадно и страшно, так, как нельзя убивать ни одно живое существо.
Он пытался удержать позиции.
- Итак, ты три года ухитрилась прожить одна, без любовника, но после этого улеглась в постель с первым встречным.
Джина поникла. Она молчала, словно жизнь уже покидала ее. Рикардо почти ненавидел себя, но говорил дальше:
- Или ты хочешь сказать, что я был каким-то особенным? Возможно, таким, как Джон Тернер?
- Нет.
- Тогда почему, черт возьми!
- Я слишком много выпила... Потеряла контроль над собой. Внезапный порыв. А может быть... Может быть, я просто почувствовала, что мое время скорби и слез кончилось и можно попытаться начать жизнь заново...
- С первым встречным?
- Нет. С тем мужчиной, который пробудил во мне такие чувства, о каких я давно уже забыла.
- Может быть, все дело в том, что мы с твоим мужем похожи?
- Мне так показалось вначале, но я ошиблась. Ты не похож на Стивена. Совсем не похож. Даже внешне.
- И все же я тебя привлек?
- Да.
- Не в качестве ли очередной кормушки?
- Мне не нужна кормушка.
- Ну, это сейчас, пока ты молода и хороша собой.
- Мне никогда не нужна была никакая кормушка, и не понадобится в дальнейшем. Я могу зарабатывать себе на жизнь сама.
- Знаешь, моя дорогая, так думают очень многие женщины, но когда находится толстый и богатый папик, они вдруг понимают, что, в сущности, от них требуется очень немногое... И даже удивительно, как много мужчин ловятся на смазливые личики и упругие попки. А уж известная поговорка насчет старого дурака...
- Джон вовсе не был дураком. Он был очень одинок и несчастен. И в любом случае достаточно умен, чтобы понять, играю я или нет.
- Когда он сказал тебе, что ты его наследница?
- Он не говорил. Мы вообще никогда о деньгах не говорили. Я понятия не имела, богат он или беден. Уже после его смерти меня вызвал его адвокат и объявил, что я унаследовала все состояние Джона. Я не могла этому поверить... А теперь позволь мне пройти. Я очень устала, это был слишком долгий и трудный день. Я хочу в постель.
- Одна?
- Одна.
- Что ж... Тем не менее, нога-то у тебя все еще болит, так что я тебя отнесу.
- Нет! Она не настолько болит, и я вполне могу идти сама.
Ей было страшно представить, что Рикардо Хоук возьмет ее на руки. Если она, Джина Хьюстон, еще раз переспит с Рикардо, все погибло. Она потеряет остатки самоуважения, свою гордость, свое достоинство, и он тогда окажется совершенно прав, считая ее обычной шлюхой.
Джина схватила с пола сандалии и резко шагнула к дверям. Острая боль пронзила ее ногу, и Джина с криком схватилась за спинку стула.
Рикардо вскочил и гневно процедил сквозь зубы:
- До каких пор ты будешь вести себя, как малолетняя идиотка!
В следующий момент он решительно подхватил ее на руки, и внутри ее тела запылал настоящий пожар. Сердцебиение стало таким бурным, что Рикардо тоже почувствовал это и издевательски пропел:
- Мне будет намного удобнее, если ты обнимешь меня за шею.
Она закусила губу и выполнила его просьбу, хотя, судя по всему, ни в какой помощи он вообще не нуждался. Он нес ее легко, словно ребенка, и лишь потом, в самом конце пути, у двери ее комнаты слегка сбил дыхание.
Она не могла бы объяснить, откуда она это знает, но... Рикардо ее хотел. Это было несомненно и потому удивительно. Джина совершенно не понимала, как можно одновременно презирать женщину до глубины души и в то же время страстно желать ее.
Почему?
- Может быть, он одинаково реагирует на всех женщин?
Однако интуитивно она ощущала, что это не так.
Путь от кабинета Рикардо до ее комнаты оказался не таким уж коротким. Они поднялись по лестнице, потом Рикардо свернул в длинный и темный коридор, лишь слегка освещенный настенными светильниками. По стенам висели зеркала и старинные картины, все вместе создавало ощущение старинного замка с бесчисленными полутемными переходами и анфиладами.
Перед одной из высоких дубовых дверей Рикардо остановился.
- Это твоя комната. У тебя испуганный вид. Что-то не так?
- Да нет... Просто я подумала, что наверняка заблужусь, если попытаюсь выйти отсюда сама.
- А тебе это и не потребуется, до утра во всяком случае. Ванная и туалет есть в твоих апартаментах.
- По-моему, все двери в коридорах абсолютно одинаковы.
- Ты невнимательно смотрела, только и всего. На всех дверях есть изображения римского божества или духа, на каждой свое. В Древнем Риме их было множество, так что хватило на весь дом. Не будешь ли ты любезна повернуть ручку?
