– Я называла вас тогда Дилли, не так ли? – Что?
– Кое-какие детали, упомянутые вами только что, напомнили мне наш разговор в пустыне. Правда, до сих пор не могу вспомнить большую часть нашей беседы…
– Это меня не удивляет.
Она не обратила внимания на его слова.
– Я тогда называла вас Дилли и мистер Лев. Почему я это делала?
Снова сверкнула молния, осветив всю площадь. Нефер выгнула спину, шерсть у нее поднялась дыбом от страха.
– Джентльмен вряд ли бы об этом напомнил.
– Да, правда. Зато я это сделаю. Помнится, вы так назвали меня три или четыре раза.
Ее лицо выразило напряжение мысли.
– Я совершенно точно помню, что сэр Томас Хэйверс говорил, что Львом вас назвали египтяне.
– Он мог бы назвать еще несколько прозвищ, которыми сам меня наградил. Он так и не простил мне, что я первым обнаружил гробницу фараона Джосера.
– Но почему все-таки вас называли Львом?
– Вы не должны выпытывать у меня некоторые секреты, Шарлотта.
Она кивнула, как будто решила сдать некоторые позиции.
– Я не возражаю, чтобы вы называли меня Шарлоттой. Между коллегами не должно быть лишних церемоний. Коль скоро мы будем работать вместе, лучше избегать формальностей.
– Работать вместе?
Она не ответила на его вопрос. Ее внимание привлекла промокшая фигура, которая торопливо пересекала площадь.
– Я не могу в это поверить… Этого не может быть! Шарлотта вышла из-под навеса.
– Ахмед, неужели это ты? Что ты делаешь в Лондоне? Мужчина, вздрогнув, завертел головой.
– Так вот вы где! Ну и доставили же вы мне хлопот, миссис Фэрчайлд. Я спешу к вашей матушке, чтобы предостеречь вас от большой беды, пока еще не поздно.
– Но почему вы здесь?
Вместо ответа он ткнул пальцем в кошку, которая терлась о мокрую юбку Шарлотты.
– Значит, это правда. Вы забрали кошку с собой. – Он закрыл глаза. – И проклятие тоже.
Шарлотта не смогла сдержать улыбки. Спустя два с половиной года упрямый прораб по-прежнему распространял вокруг себя уныние и обреченность, совсем как ветхозаветный пророк. Он был одет в европейское платье, но его усы топорщились и манеры остались прежними. Впрочем, его фамильярность была Шарлотте даже симпатична, потому что была связана с самыми счастливыми годами ее жизни. Ахмед снова вернул ее в Египет.
– Ну что ты, Ахмед! Ты же образованный человек. Здесь не существует таких вещей, как проклятия.
Пирс тоже вышел из-под навеса и встал с ней рядом.
– Я бы так не говорил. Он когда-нибудь пробовал английскую кухню?
– Тише, – сказала Шарлотта, подавляя смешок.
– Значит, вы считаете, что проклятие – это просто шутка? – Ахмед осуждающе покачал головой. – Если бы это у меня погибли отец и муж, я бы до конца жизни перестал смеяться.
Настроение Шарлотты сразу же переменилось.
– Зачем вы искали меня?
– Я выехал в Англию тотчас же, как только узнал эти ужасающие новости. Сколько вас, англичан, ни предупреждай, вы все равно все делаете по-своему. И каждый раз призываете несчастье на нашу голову.
– Кто этот человек? – Пирс шагнул вперед, загораживая ее от Ахмеда. Но Шарлотта оттолкнула его в сторону. Ей не нужна защита, особенно от их бывшего прораба.
– Дилан, это Ахмед Вартан. Он был нашим мастером-прорабом в Долине Амона. Ахмед, это…
– Я знаю. Это Пирс. Еще один европеец, который хочет разграбить и осквернить Долину Амона.
– Мне очень жаль, но вынужден разочаровать вас, – сказал Дилан. – Я никогда не работал в Долине. Меня наняли только для того, чтобы разобрать материалы, которые были там обнаружены.
– Да. Вы выставите мертвых и все их погребальные принадлежности для обозрения неверующих, чтобы они глазели на то, что должно быть скрыто от людских глаз. Или вы думаете, что можно безнаказанно выставлять наши секреты перед любопытной британской публикой? Несчастья, которые уже произошли в Долине, доказывают, что наши мертвые хотят, чтобы их оставили в покое. – Ахмед махнул рукой.
– Ахмед, долго ли вы еще будете в Лондоне? Гордый турок ничего не ответил, но его темные глаза под широкими бровями выражали неодобрение.
– Если вы не желаете быть вежливым, мистер Вартан, тогда предлагаю вам избавить нас от вашего общества, – услышала Шарлотта голос Дилана, в котором на сей раз звучали стальные нотки.
Ахмед выглянул из-под своего зонта. В этот момент над их головами раздался гром.
– На вас лежит проклятие, миссис Фэрчайлд. Вы прокляты, как ваш отец и как ваш муж.
Шарлотта почувствовала, как ее сердце бешено заколотилось.
– Мой отец умер от лихорадки. Вы это знаете не хуже меня.
– Он был проклят и наказан лихорадкой, потому что он посягнул на то, что не принадлежало ни ему, ни любому другому европейцу. Теперь я это знаю точно. Никто из нас не осмелится больше ступить в Долину Амона.
– Достаточно, Вартан, – сказал Пирс.
– Она знает, что это правда! – Турок ткнул пальцем в Шарлотту. – Она была там, когда ее муж был засыпан в гробнице. Она знает, что богиня Бастет послала своего вестника предупредить ее и мистера Фэрчайлда, чтобы они убирались оттуда. Я предупреждаю вас, что если вы не откажетесь от затеи с выставкой, эту женщину не спасет даже ее египетская кошка, которую она ни на минуту не отпускает от себя.
Как будто понимая, что речь идет о ней, Нефер зашипела и выгнула спину.
– Пожалуйста, уходите, Ахмед, – сказала Шарлотта. – Вы только расстраиваете Нефер. Она может напасть на вас в любой момент.
Ахмед отступил назад. Его глаза расширились от страха, когда он увидел, что кошка оскалила зубы.
– Я предупредил вас. Это все, что я мог сделать для вас, миссис Фэрчайлд. Я только хочу предостеречь вас от опасности. Больше я ничего не могу сделать.
Он резко повернулся и поспешил прочь.
– И этот мошенник работал у вас мастером-прорабом? – Пирс увел Шарлотту под крышу, хотя они настолько промокли, что в этом уже не было смысла. – Я бы отдал его на растерзание шакалам.
– Ахмед был отличным мастером, по крайней мере пока мы раскапывали стелы и папирусные свитки. Я не замечала за ним никакого суеверия до тех пор, пока мы не обнаружили гробницу, которую охраняла богиня Бастет.
– Ну-ну, не стоит так расстраиваться из-за того, что он тут наговорил.
– Я привыкла к его ворчанию за годы совместной работы. Но каждый раз мне очень больно, когда я вспоминаю о смерти отца и Йена.
Внезапно Шарлотта почувствовала сильный страх. Но она не должна поддаваться ему, как это произошло с Ахмедом. Она не хочет больше бояться: не хочет бояться говорить о Египте, о прошлом, о своем прошлом и о прошлом фараонов. Она не хочет больше бояться жизни. Даже если где-то в глубине ее души и таится страх.
