Лорд Драммонд молча проклинал внезапно вспыхнувшее плотское возбуждение, теплой волной сковавшее его бедра. Это всего лишь инстинкт, он все понимал и не мог позволить себе разглядывать дальше. Дамы света слегка смачивали свои тонкие платья, чтобы добиться от мужчин такой же реакции, но он знал, что эта женщина скорее утопится, чем поступит так же. Граф был уверен — если бы она узнала, что он увидел, то пришла бы в ужас. Продолжать смотреть опасно. С этой женщиной нельзя играть в такие игры.
Драмм решительно подавил остатки физического влечения, напомнив себе о фактах, которые были способны погасить самые неуместные желания. Страсть не может стать судьбой. Он не похотливый мальчишка. Страсть можно удовлетворить без всякого риска. Он знает, что аристократу с древнейшей родословной нужна подходящая жена. Она должна устраивать его отца, то есть соответствовать титулу и положению Драмма. У него достаточно денег, чтобы приобрести целый гарем, но, как бы очаровательна ни была Александра, он просто не имеет права позволить себе думать о ней всерьез.
Граф взглянул на девушку, чтобы проверить, не заметила ли она его любопытства. Та, отвернувшись, смотрела в окно. Он воспользовался возможностью разглядеть ее, с удивлением отметив, что сегодня она не похожа на ту чистюлю, какой была всегда. На одной щеке у нее мазок чего-то золотистого. Мальчики сказали, что сестра занимается огородом, значит, это пыльца. «Какой-нибудь удачливой пчеле Александра показалась бы восхитительно вкусной», — подумал Драмм. На белой коже руки у нее красовалось грязное пятно, в волосах запутались листья и веточки, и она старалась не встречаться с ним взглядом.
«Неудивительно, что она избегает меня, — виновато думал Драмм, видя, как Александра смотрит по сторонам, отводя от него глаза. — Это не из-за моей порочности. Ее она никогда не замечала. Это потому, что она пытается скрыть свои собственные чувства, но их очень легко угадать».
Восхищенный взгляд смущает ее, комплимент волнует и пугает, а флирт совершенно выбивает землю из-под ног. Странно, решил он, обычно она держится со спокойной уверенностью женщины, которую не проведешь, — так мужчины говорят о даме, знающей правила игры и уже пару раз одержавшей в ней победу. Но ясно, что Александра не имела такого опыта.
Жаль, что он может только флиртовать с ней, размышлял граф, а если бы был добрее, то не стал бы делать и этого. Но может быть, когда-нибудь он сумеет помочь ей. Понятно, что она нуждается в помощи.
Например, ее странная замкнутость. Драмм здесь уже несколько дней, а она до сих пор ни с кем не встречалась, кроме доктора и миссис Тук, которую тоже пригласил доктор. Девушка заботится о мальчиках, как мать, кропотливо ведет хозяйство и занимается с братьями уроками не хуже, чем любой из учителей, которых он когда-либо знал. Мать, хозяйка и учительница — но не любовница? Она состоит из противоречий. Простая деревенская женщина, но с таким образованием, какого не встретишь среди большинства высокородных джентльменов. Красивая женщина без поклонников и, более того, без желания их приобрести? Или без возможностей, которые помогли бы ей в этом. Драмма всегда привлекала тайна, но, кроме того, его беспокоило, что Александра растрачивает себя впустую.
— Я уже могу передвигаться по комнате, — сказал он, чтобы нарушить затянувшееся молчание. — Ну, не совсем самостоятельно. Меня передвигает Граймз. Но меня волнует — я действительно обидел вас? — внезапно спросил он. — Я вовсе не хотел с вами ссориться. Так получилось, верно? Я все утро был не один и гадал, где вы. Миссис Тук доставила мне удовольствие, разделив со мной завтрак. Я встречался со своими людьми. И Граймз был здесь. Мальчики заходили перед школой, но сказали, что вы заняты. Вы избегаете меня. Простите. Мы можем снова стать друзьями? Мне вас не хватало.
Эти слова заставили ее взглянуть на него с удивлением.
— Не хватало?
— Я не лгу, — серьезно ответил он, глядя ей прямо в глаза. Что-то в ее взгляде заставило его опустить ресницы. Он смахнул с шелкового халата несуществующую соринку. — Конечно, я склонен приукрашивать правду, но никогда не лгу.
— Понятно. Значит, вы гадали, почему я не прихожу, и чувствовали свою вину? Прекрасно.
Граф рассмеялся.
— Да. Но мне не хватало общения с вами, — честно признался он. — Доктор говорит, что я должен остаться тут еще на несколько недель. Он беспокоится о ноге и голове. И не уверен, что поездка в экипаже безопасна для вашего покорного слуги. Мне даже запрещено еще неделю пользоваться костылем! Раз я вынужден остаться, то не можем ли мы заключить перемирие? Я не могу не приказывать. Видите ли, это врожденное. Я всегда вмешиваюсь и сую нос в чужие дела, что очень помогало моей работе во время войны, поэтому я свыкся со своими дурными привычками. Постараюсь исправиться. Но поскольку сейчас я способен только вести беседы, то нуждаюсь в них так же, как в воде и пище. Мне бы хотелось разговаривать с вами. Когда сможете и когда захотите, конечно. А вы захотите?
Нельзя отклонить такое милое предложение. А его улыбку еще труднее отвергнуть. Странно, как очень властный человек может становиться настолько же невинно-оживленным, как один из ее братцев, подумала Александра. Его таланту стоит позавидовать. Девушка ни на минуту не сомневалась, что умение очаровывать женщин так же отработано, как и все его речи. Она согласно кивнула:
— Ладно, хорошо. Но пожалуйста, постарайтесь понять — мне ничего от вас не надо. Ни денег, ни других подарков. Бесед вполне достаточно.
— Ну что ж, — сказал он, — тогда садитесь, пожалуйста, и расскажите мне, о чем сплетничает вся округа и чем вы занимались утром.
Александра улыбнулась, потому что его просьба звучала как приказ.
— Нет, спасибо. Не хочу пачкать вашу кровать.
Драмм смутился. Он занимал единственное кресло в комнате.
— Позвольте… — начал он. Девушка перебила его:
— Нет, я сама. Но пока не против постоять. Я слишком перепачкалась, все утро работая в огороде. Там и услышала последние сплетни. Что же новенького? Новое семейство малиновок поселилось в заброшенном яблоневом саду у дороги. Вчера поздно вечером видели барсука, он вернулся в свою нору только под утро. И еще! Начали цвести золотые шары.
Граф не рассмеялся, как она ожидала. Наоборот, опечалился, ласково глядя на нее синими, как цветы горечавки, глазами.
— У вас совсем нет соседей? — серьезно спросил он.
— Есть, конечно, — быстро ответила она. Ей не нужна его жалость. Девушка гордо подняла подбородок. — Но между нами нет ничего общего. Не поймите неправильно, здесь живут добрые люди. Я уверена, они тотчас бы примчались, если бы решили, что я в беде или мне нужна помощь. Но мы почти не знакомы. Мальчикам не разрешалось играть с местными ребятишками, когда они были младше. Мистер Гаскойн говорил, чтобы братья не дружили с теми, кого он считал глупее. Поэтому мы по-прежнему чужие. Дети часто знакомятся не с теми, с кем хотели бы их родители, а эти связи потом перерастают в дружбу на всю жизнь, куда бы судьба ни забрасывала человека, — объясняла она, словно повторяя заученное наизусть. — Мистер Гаскойн знал об этом. Он не старался быть приятным человеком. А теперь мальчики знают гораздо больше, чем их сверстники, и поэтому им неинтересно с другими детьми. Между ними нет вражды, но нет и дружбы. Это похоже на то, как если бы овец пытались подружить с коровами. Они пасутся на соседних лугах, но между ними ничего общего. — Девушка рассмеялась.
