Подруга начала оттягивать вырез платья, но Куини вернула лиф на место прежде, чем та успела испортить свой наряд. Она чувствовала отвращение к девушке и к себе. Они вообще не должны были приходить на этот бал, по делу или без него. Распущенные нравы заразны, как грипп, и почти так же убийственны.
Гарри стоял неподалеку от дамской комнаты. Он бы тоже отправился с Брауном на поиски уборной, однако не мог оставить женщин без присмотра. Многие присутствующие тут мужчины были слишком пьяны. Но и абсолютно трезвые не внушали никакого доверия.
Сначала Гарри чувствовал себя неловко, ловя понимающие взгляды мужчин, проходивших мимо него в комнату для игры в карты. Наверное, они посчитали его полным дураком, настолько ослепленным красотой француженки, что он даже на минуту не может выпустить ее из виду. А что еще они могли подумать, если были свидетелями такой страсти во время вальса? Никто же не поверит, что пыл танца вызван жарой в бальном зале. И никто, разумеется, не поверит, что он сейчас защищает свою партнершу от худших вольностей. Они будут уверены, что он просто боится, как бы его женщину не увел другой такой же похотливый мужчина.
Почему он вдруг повел себя так, удивлялся Гарри, что вышел за рамки приличия? Ответом, конечно, была мадам Лекарт, Дениз, хотя это имя, казалось, совсем ей не подходит. Это она с ее смесью искушенности и высокой морали пленила его. Внешность мадам способна превратить любого мужчину в похотливого дурака, полагал он, но здесь было нечто большее, чем физическая красота. Она могла поднести иголку к горлу Брауна, а потом танцевать, как цыганка. Могла покраснеть от нечаянно услышанного нескромного замечания и млеть в его объятиях. Неудивительно, что голова у него пошла кругом.
Гарри повернулся к стене, предпочтя любоваться безобразными картинами, чем сносить насмешки лондонских распутников и повес. Но тут кто-то хлопнул его по плечу.
— Счастливчик.
— Отличное зрелище, приятель, — сказал другой. А третий, джентльмен из правительства, добавил:
— Мне бы хотелось, чтобы вы такую же страсть вкладывали в свои парламентские речи.
Гарри отвернулся от мазни, видимо, считавшейся натюрмортами. Джентльмены подмигивали ему, свистели, тоскливо глядя на дверь, за которой скрывалась его партнерша. Они вовсе не смеялись над ним, понял Гарри. Они его поздравляли. Они завидовали моралисту Хэркингу. В глазах этих повес он перестал быть неуклюжей деревенщиной и чопорным парнем, который не одобрял как их самих, так и их поведения. Он перестал быть школьником, пытающимся стать лучше других, каким его помнили некоторые. Теперь он один из них, завидный член безумного содружества.
Вместо антипатии Гарри вдруг почувствовал такую гордость, что принялся насвистывать. Боже, звезда сегодняшнего вечера принадлежала ему, пусть лишь на один вечер, этого никому не обязательно знать. Он нашел бриллиант, который все искали. Он выиграл приз. Он — виконт Победитель, король бала распутников…
Он явно пьян.
Гарри поставил бокал на ближайший стол.
Проходящий мимо джентльмен оказался его старым другом. Это был лорд Кэмден, наследник герцогства, один из небожителей, но при этом прекрасный наездник.
— Как насчет игры в карты, Гарри? — спросил он. — Мы ищем четвертого.
— Нет, благодарю. — Гарри кивнул на дверь, за которой раздавался смех, и, пытаясь выглядеть беззаботным, небрежным тоном добавил: — Я жду свою партнершу.
— Не могу тебя порицать, — ответил Кэмден, бывший свидетелем вальса.
Оба понимающе улыбнулись. Спросив у друга, где тот остановился и долго ли пробудет в Лондоне, Кэмден пошел дальше.
Гарри остановил его:
— Кэм, ты случайно не видел моего зятя?
— Что, Мартин опять ускользнул из-под твоей опеки?
Реплика друга возмутила Гарри. Он зятю не опекун, хотя ему приходилось часто им быть, а еще оплачивать счета бездельника, включая заложенное поместье Мартина. Он содержал всю его семью, о чем хорошо известно Кэму, платил за образование детей.
Да, Гарри требовал, чтобы этот никудышный человек жил в деревне, а не искал дорогостоящих развлечений в столице. Но Гарри стремился только исключить новые скандалы и новые долги, а не держать эту дворняжку на короткой цепи.
— У меня для него сообщение, вот и все.
— По твоему голосу я могу представить себе характер этого сообщения и причину, которая заставляет сэра Джона Мартина скрываться, — усмехнулся Кэмден. — Но тебе лучше оставить свои нотации, уж кто бы говорил, ты ведь сам хорош, верно? — Он указал на дверь.
— Нечего сравнивать меня с этим фурункулом на заднице общества, — нахмурился Гарри, чувствуя, как приливает кровь к его проклятым щекам. — Я не увяз по уши в долгах, не пью целыми днями. И я не женат.
— Никаких сравнений. Мартин никогда бы не смог позволить себе такой лакомый кусочек.
Лорду Кэмдену невероятно повезло. Он был меньше и слабее виконта, без его мускулатуры. Он бы уже рухнул на пол, залив кларетом свой небесно-голубой сюртук и расшитый бабочками жилет, если б Гарри действительно был пылким человеком. Он занимался кулачными боями не ради спортивного интереса, поэтому не считал возможным бить своих друзей. По крайней мере, на публике.
— Или ты будешь говорить о леди уважительно, или мы встретимся на рассвете, — процедил Гарри.
— О, да наш гигант наконец влюбился?
— Ничего подобного. Я просто жду молодую леди.
— Самое время потерять сердце, раз ты готов защищать ее честь шпагой или пистолетом.
— Нет, в данном случае тебе хватит и кулаков.
— Тогда мои извинения тебе и молодой… э… леди. Моя красивая физиономия нравится мне и такой. Но подумай, кто ты, старина. Ты ведь не можешь жениться, на ней. Виконт и… — Кэмден умолк, приняв во внимание сдвинутые брови друга и ширину его плеч.
— Портниха.
— Да, конечно. Портниха. Я слышал, кто-то упоминал об этом, но принял за шутку. Я уже представляю карикатуру: лорд Хэркинг на примерке у женщины!
Гарри тяжело вздохнул. Он как-то не подумал, что его присутствие здесь будет замечено и прокомментировано в скандальных газетках. А вдруг их прочитают в Линкольншире его соседи или сестра? Он снова тяжело вздохнул.
— Неужели ты полагал, что никто не заметит лорда-монаха и его любовницу-модистку?
— Она не любовница, черт побери.
— Очень жаль. Но ты всегда был нерасторопен.
— Говорю тебе, она приличная женщина.
— Хорошо, но ты все равно не можешь жениться на ней, хотя выглядишь так, как будто умрешь, если не уложишь ее в постель. И ты не один такой. — Лорд Кэмден слегка поправил бриллиант в высоком галстуке. — Ты же не можешь вызывать на дуэль каждого мужчину в Лондоне.
Кэм был прав, Гарри с удовольствием бы задушил друга его проклятым белоснежным галстуком.
