– Нас познакомил общий приятель.
– Как мило.
В голосе Джордана появились критические нотки:
– С тех пор, как я женился на Ким, мы бесчисленное количество раз звали тебя к нам пообедать. Ты ни разу не соблаговолила прийти.
– Я была занята.
– Чем? – Его лицо посуровело.
– Писала, – защищаясь, произнесла она. – Я пишу книгу. – «Не вполне правдиво, – подумала она, – но идея хороша».
Это его заинтересовало:
– Книгу? О чем?
Ее внезапно осенило:
– О том, каково это – вырасти в Голливуде. Секунду он молчал. Затем заговорил, медленно и веско, стараясь, чтобы она не пропустила ни слова:
– Надеюсь, книга не о нашей семье.
Они вечно ссорились – разговор шел к этому, – и оба это чувствовали.
Джорданна, упрямо выдвинув челюсть вперед, приготовилась к бою:
– Все может быть. Если я захочу, – сказала она тоном, в котором ясно читалось: не учите меня жить.
– Нет, Джорданна! – резко сказал он. Это вызов.
– Нет – почему? – быстро спросила она.
– Не нужно никаких откровений о нашей семье. Тебе понятно?
Она хотела сказать, что он может катиться к черту. Она вполне могла заявить это кому угодно – но не родному отцу. В его присутствии она все еще чувствовала себя двенадцатилетней девочкой.
– У меня контракт, – солгала она, – с крупным издательством.
Левый глаз Джордана задергался – верный признак того, что он ужасно зол.
– С каким?
– Это мое дело, – заявила она, чувствуя себя непослушным ребенком.
– Сколько они тебе платят?
– Неважно.
– Думаю, что скоро ты сочтешь это важным.
– Что это значит?
Он встал, внимательно глядя на нее.
– Это значит, что тебе придется заботиться о себе самой, если ты напишешь книгу о нашей семье. Тебе придется убраться из моего дома и жить где-нибудь в другом месте.
Ее глаза наполнились слезами, и ей пришлось приложить сверхчеловеческие усилия, чтобы не разрыдаться. Она не будет плакать перед ним. Не покажет, как на нее действуют его слова.
– Прекрасно, – холодно сказала Джорданна, вскакивая с места. – Иду собирать вещи.
– Иди, – резко произнес он. «И пойду, чертов папочка! Иду».
Она выбежала из комнаты. Цель не достигнута. Все, что ей было надо, – узнать, где отец познакомился с Ким, и вот чем это закончилось – как обычно, ссорой. И когда она научится не спорить с отцом? Теперь же ей было некуда податься.
Вернувшись в домик для гостей, она позвонила Шепу:
– Мне нужно место, где я могла бы жить, – торопливо проговорила она.
Шеп вздохнул. Все это он слышал не в первый раз.
– Одну ночь? Две?
– На этот раз я навсегда. Я не могу больше терпеть это дерьмо. Переезжаю по-настоящему.
– Да, конечно. – Шеп ей не верил.
– Я действительно переезжаю, – настаивала Джорданна.
– Ты всегда так говоришь.
– Но я могу приехать, или нет?
– Можешь, – без особого энтузиазма ответил Шеп. Джорданна набила свою машину вещами. Затем, не оглядываясь, уехала прочь.
Из окна своего кабинета Джордан наблюдал за ней. Такая красивая, такая беспокойная – совсем как ее мать.
Черт возьми, как он хотел сделать для нее что-нибудь! Все дело в том, что он не имел понятия, чего хочет Джорданна. Материально он дал ей все, чего только можно желать. Жилье, каждый год новая машина, по ее выбору, кредитные карточки и приличные суммы. Он никогда не говорил ей «нет». Да и как он мог?
На секунду он отвлекся и вспомнил Лилиану, свою первую жену, мать своих детей, единственную женщину, которую он любил по-настоящему. Она была сумасшедшей – так говорили все. Когда он подписывал бумаги, необходимые для того, чтобы поместить ее в частную клинику, это делалось для ее же пользы. Откуда он мог знать, что она вскроет себе вены и умрет, оставив его с двумя детьми на руках? Конечно, он недолго оставался одиноким: новый брак казался удобным выходом из положения. Беда была лишь в том, что дети не приняли ни одну из его жен – а их было не так уже мало.
И, в довершение всех свалившихся на него проблем, его единственный сын – мальчик, у которого было, казалось, все – живи и радуйся, – покончил с собой.
Полиция утверждала, что из окна роскошной нью-йоркской квартиры Джеми толкнули наркотики. Джордан не знал, чему верить. Его сын не был наркоманом. Джордан считал происшедшее ужасной случайностью.
Некоторое время Джордан не мог придти в себя. Пресса рвала его на части, Джорданна пустилась во все тяжкие, и его жизнь разваливалась на глазах. Но Джордан лучше, чем кто-либо, владел искусством выживать. Ведь он прибыл в Голливуд в 1948 году, убежав из дома шестнадцатилетним подростком. У него не было ничего – ни перспектив, ни денег. За годы он сам создал себе репутацию. Сломить Джордана Левитта не могли никакие семейные трагедии.
За несколько месяцев, прошедших с момента гибели Джеми, он отправил Джорданну учиться в Париж, развелся с очередной женой и выпустил два новых фильма.
В кабинет вошла Ким, прервав его размышления. Ким была самой молодой и любящей из всех его жен. Он был для нее важнее всего, и это чертовски ободряло – иметь под боком женщину, которая так о тебе заботится. И какое значение имело то, что она моложе его более чем на тридцать лет? Возраст – понятие относительное.
– Образцы занавесок. – Ким помахала кусками ткани. – Мне нужно знать твое мнение, дорогой.
Она обновляла убранство дома и превосходно с этим справлялась. Разумеется, это стоило денег, но когда женщины обходились дешево?
Он встал навстречу и раскрыл ей объятия.
– Иди сюда, малышка!
Ким обняла его, и они долго стояли так.
А пока белый «порше» Джорданны несся вниз по Сансет. Слезы застилали девушке лицо, из колонок на полную мощность звучал Джимми Хендрикс.
На следующий день собранная и спокойная Джорданна Левитт вплыла в кафе «Рим», кое-кому кивнув на ходу, окинув взглядом, как обычно, группку безработных итальянских актеров, сравнивающих за угловым столиком уровень тестостерона в крови, шансы заработать и количество девиц, с которыми они успели переспать.
Черил уже сидела за столиком и, попивая кофе, старательно записывала что-то на желтой салфетке.
– Я не опоздала? – осведомилась Джорданна, мельком глянув на свои часы «Картье-Пантера».
