– У тебя? – переспросил отец. И таким образом неожиданно предложение стало вполне приемлемым. Вполне логично. Кристин состроила рожицу двухлетнему Чарлзу, и тот захихикал. – Где будут эти соревнования?
– На Джибберз-Ран, – ответил Робби. – Начинаются в десять. Потом мы могли бы взять сноуборды напрокат и завтра попробовать покататься.
«О нет». Кристин положила ложку. Во-первых, она не хотела даже приближаться к Джибберз-Ран, ведь завтра там ее будет ждать Алек. А во-вторых, не для того она целую неделю оттачивала свои лыжные навыки, чтобы ее братец решил заняться сноубордингом. Если все пойдет как всегда, ему достаточно будет одного дня, чтобы преуспеть в этом деле, а ей потребуются недели тренировок только для того, чтобы сравняться с ним.
– Простите. – Она подняла руку. – Я думала, что завтра мы пойдем кататься на лыжах.
Робби пожал плечами:
– У нас впереди две недели. Времени хватит и для сноубординга, и для лыж. Натали, – обратился он к своей жене, – ты хочешь посмотреть соревнования по сноубордингу?
Натали отвлеклась от своих попыток уговорить Джонатана поесть.
– Я бы с удовольствием, но что делать с мальчиками? Я еще не связалась с агентством, не знаю, смогут ли они прислать завтра няню.
– За мальчиками присмотрит мама. Мама, ты как? Барбара Эштон слегка помедлила с ответом.
– Вообще-то... На завтра я договорилась с дизайнером, он придет, чтобы заняться праздничным оформлением.
– Прекрасно. – Робби широко улыбнулся матери, словно не замечая ее завуалированного отказа. – Ты весь день будешь дома, так что для тебя не составит труда присмотреть за мальчиками. И они ведь могут помочь тебе украшать елку. Что ты на это скажешь, Чаки. Хочешь помочь бабушке украшать елку?
Мальчик завопил от радости.
Кристин посмотрела на мать и увидела тень ужаса, мелькнувшую в ее глазах. Позволить непоседливому малышу приблизиться к ее профессионально декорированной искусственной елке высотой двенадцать футов?
Кристин еще только предстояло увидеть это чудовище, но Натали достаточно рассказывала ей, и при мысли об этом Кристин не могла не поежиться. Она посмотрела на свою невестку, ожидая, что та будет упрашивать поставить настоящее дерево. Кристин знала, что именно о такой елке мечтала Натали для своих мальчиков. Но та, не сказав ни слова, продолжала уговаривать сына поесть.
Кристин перевела взгляд на брата. Он ответил ей прямым взглядом, казалось, его все это забавляет. Проклятие! Никто из них не собирался поднимать вопрос о живой елке.
Набравшись смелости, Кристин ринулась в атаку:
– Если уж мы заговорили о елках... поскольку после такого большого перерыва это мое первое Рождество вместе с вами, я надеялась, что у нас будет живое дерево.
– Не говори глупостей. – Мать отмахнулась. – С живыми елками слишком много хлопот.
– Но они того стоят, – возразила Кристин. – И дети их очень любят.
Мать холодно посмотрела на нее:
– Они никогда не выглядят по-настоящему красиво, и к тому же у нас уже есть елка.
– Да, но...
– Ну почему ты всегда споришь? – Мать разочарованно вздохнула, и Кристин, как это всегда бывало, почувствовала себя двенадцатилетней девочкой.
– Прости. – Она выпрямила спину, как ее учили на бесконечных уроках хороших манер, которые ей приходилось посещать в средней школе. – Я просто высказала свое предложение.
Уголком глаза она увидела, что брат снова спокойно взялся за свою газету. В душе поднялась волна негодования. Вот если бы Робби попросил поставить живую елку, отец поддержал бы его и маме пришлось бы уступить.
Кристин постаралась не поддаваться раздражению и, отставив отвратительные отруби, взяла чашку с кофе. Черт возьми, но ей хочется живую елку! Такую яркую и веселую, похожую на те, которые Мэдди всегда умудрялась втиснуть в уголок их комнаты и которые Эйми и Джейн помогали украшать. Они усаживались вокруг елки, пили горячий шоколад с мятным шнапсом и пели рождественские песенки, пока не приходила управляющая общежитием и не говорила, что пора гасить свет. Ну почему семейное Рождество не может быть таким же?
За столом повисла тишина, которую прерывало только радостное повизгивание Джонатана, разбрасывающего кусочки овощей из своей тарелки по разным сторонам. Наконец маленькое желтое колесико моркови со шлепком упало на белую фирменную блузку Натали. Она охнула от неожиданности и досады, и Кристин удивленно взглянула на жену брата. Она не ожидала, что невестка будет возмущаться из-за того, что дорогая блузка испорчена детской едой. Но Натали быстро взяла себя в руки и рассмеялась:
– Ах ты, маленький негодник! – Она наклонилась к ребенку и потерлась носом о его носик, мальчик захихикал. – Ты еще больший грязнуля, чем я.
– Я тоже негодник. – Его старший братишка зашлепал ложкой по тарелке со злаками. Барбара приложила наманикюренный палец ко лбу, словно пытаясь предотвратить приступ мигрени.
– Конечно, негодник! – воскликнула Натали. Она встала и сняла ребенка со стула. – Ты мой большой негодник.
Мальчик просиял и, стуча ложкой, начал брызгать еще сильнее.
– Не следует потакать им, когда они так плохо себя ведут, – вздохнула Барбара, точно так же, как вздохнула, услышав предложение Кристин поставить живую елку.
Однако, похоже, на Натали это не произвело совершенно никакого впечатления.
– Если мы сейчас пойдем куда-нибудь, то мне необходимо переодеться и скорее всего этого маленького поросенка тоже нужно переодеть. – Она подняла мальчика. – Фу! Кое-кого нужно еще и помыть. Дорогой, ты присмотришь за Чарлзом? Может, тебе удастся заставить его съесть хоть немного хлопьев.
– Не сомневайся, – заверил ее Робби с улыбкой.
– Спасибо, милый. – Натали поцеловала мужа в макушку и понесла ребенка наверх.
– Ну ладно, парень. – Робби усадил сына на колени. – Мы с тобой остались вдвоем. Мамы рядом нет, и тебе никто не поможет. Что ты предпочитаешь: злаки или... пытка щекоткой?
– Злаки такие противные!
Кристин подавила смешок и желание хлопнуть по ладошке мальчика в знак одобрения. Никто не спорит, что отруби полезны, но это такая гадость!
– Так ты будешь есть? – Робби угрожающе сдвинул брови.
– Нет! – заявил малыш с пылом, который только двухлетний ребенок может вложить в это слово.
– Значит, пытка! – объявил Робби и начал щекотать мальчика. Малыш визжал и, хохоча, извивался, наконец на его глазах выступили слезы.
Кристин наблюдала за ними в изумлении. Эштонам несвойственно было такое открытое проявление чувств, и все же она не раз становилась свидетелем того, как брат сам вел себя как ребенок, дурачился и даже катался по полу.
– Ладно! – наконец завопил Чарлз. – Сдаюсь! Робби остановился, но держал руку наготове.
