Я немного припозднилась к началу службы. А все из-за цветов. Естественно, руководство агентства забыло купить венок для бывшего сотрудника, так что мне пришлось раскошелиться на небольшой букет. Розы я не люблю, на каллы у меня денег не хватило, поэтому ограничилась десятью гвоздиками.
В церкви я тихо присоединилась к группе скорбящих. Их оказалось на удивление много, большинство составляли мужчины. Вот уж не думала, что у мошенника было столько друзей!
Вскоре началась процедура прощания. Сначала к гробу подошла блондинка в черном платке. Даже в горе, с опухшим от слез лицом, она была настоящей красавицей.
— Кто это? — шепотом спросила я у соседа, сорокалетнего мужчины в драповом пальто.
— Танечка, вдова, — ответил он.
Вот это да! У старого сморчка была такая красавица жена! Не иначе как молодка клюнула на денежки Бабиченко, добытые нечестным путем.
Женщина медленно поцеловала покойника в губы, а потом подвела к гробу двоих детей. Мальчику можно было дать лет семь, а девочка выглядела на все пятнадцать. Дочь с рыданиями припала к отцовской груди, а сын, тоже утирая слезы, ограничился поцелуем в лоб. Наконец, дети отошли от покойника, и к нему потянулась цепочка, состоящая из родственников и друзей. В числе последних скромно подошла и я. В гробу Аркадий Васильевич выглядел, пожалуй, даже лучше, чем при жизни. По крайней мере, бальзамировщик нанес ему на щеки румянец, который раньше отсутствовал. Я положила свой букет на грудь усопшему и отошла.
После отпевания многие из присутствующих откланялись, выразив свои соболезнования вдове. Оно и понятно: самый разгар рабочего дня, и людям надо вернуться на службу. Оставшаяся компания погрузилась в автобус и отправилась в крематорий. А после того, как гроб медленно уплыл в печь, мы почти в полном составе поехали в квартиру Бабиченко на поминки. Я, естественно, ухватилась за эту возможность, чтобы как можно больше разведать о мошеннике.
Квартира, в которой жил Аркадий Васильевич, произвела на меня сильное впечатление. Я ожидала увидеть роскошь, приобретенную на нетрудовые доходы, а меня встретила нищета. Тесная «трешка» на последнем этаже панельной хрущевки, без лифта и мусоропровода. Квартира, в которой все окна выходят на одну сторону, микроскопическая кухня, две смежные комнаты и одна малюсенькая изолированная каморка.
Обстановка тоже не радовала глаз богатством. Вся мебель старая и потертая, в последний раз ремонт делали при царе Горохе. Ничего не понимаю. Куда Аркадий Васильевич девал награбленное? Неужели, как Деточкин, переводил в сиротские дома?
Стол был накрыт просто, по-домашнему: блины, кутья, незамысловатые салаты и нарезка. Слева от меня посадили того самого мужчину, с которым я разговорилась в церкви. Теперь он был не в пальто, а в черном, под стать случаю, костюме. Мужчина усиленно налегал на водочку, тем более что поводов было предостаточно: присутствующие по очереди поднимались, чтобы сказать несколько слов о Бабиченко.
На поминках редко всплывает неприглядная правда о покойнике (хотя, казалось бы, когда еще, если не сейчас?). В современных людях еще чрезвычайно живы первобытные суеверия: в частности, что обиженный дух умершего будет им мстить. Поэтому я молча уплетала салат с крабовыми палочками и не ожидала никаких сенсационных разоблачений. Но из этих речей вырисовывался совсем уж идеальный портрет Аркадия Васильевича. Примерный семьянин, замечательный отец, талантливый инженер и скромный гражданин с большим добрым сердцем, — страна никогда не восполнит эту потерю. Если бы я собственными ушами не слышала рассказы Изабеллы Юрьевны и Ангелины, я бы, пожалуй, решила, что подозревать Бабиченко в квартирных мошенничествах может только сумасшедший.
Мой сосед, казалось, уже дошел до нужной кондиции, когда язык развязывает любое, даже самое невинное замечание. Я тут же ринулась в бой:
— В церковь пришло довольно много людей, да и сюда тоже. Наверное, Аркадий Васильевич был хорошим другом?
Мужчина окинул меня мутноватым взглядом:
— Кешка-то? Не смешите меня. Слишком он был правильный, на всех скуку наводил. Это все, — он сделал широкий жест в сторону присутствующих мужчин, — не его друзья, а бывшие Танькины поклонники.
Я посмотрела на печальную вдову, сидевшую во главе стола. Ее окружали заботливые мужчины: один подливал брусничную наливку, второй накладывал на тарелку салатик.
— Ну, у Панкратова-то нет никаких шансов, — прокомментировал эту картинку сосед. — У него ребенок, а Танька никогда не согласится разрушить семью. А вот на месте Тирищука я бы попробовал. Разведен, детей нет, заместитель директора компании. К тому же мне кажется, что он всегда был Таньке симпатичен.
— Откуда вы их всех знаете? — поразилась я.
— Да мы же однокурсники, вместе учились в физтехе. И Кешка тоже, упокой Господь его душу.
С этими словами мужик залпом осушил очередную рюмку и потянулся за маринованным огурцом.
— Извините, но я что-то не очень понимаю. Вы говорите, что вы однокурсники. Значит, должны быть одногодками. Но ведь Аркадий Васильевич выглядел намного вас старше!
— А мы и есть одногодки, — отозвался сосед, хрустя огурцом. — Кешке в этом году должно было исполниться всего лишь сорок лет. Это жизнь его так побила. Он был для нее слишком принципиален.
Бабиченко — и принципиален? Я недоверчиво хмыкнула. Мужчина заметил иронию, обиженно засопел и перешел на шепот:
— А вот слушайте!
* * *
В институте Аркадия Бабиченко считали чуть ли не гением. Он быстрее всех сокурсников схватывал суть материала, задавал преподавателю самые оригинальные вопросы и лучше всех делал лабораторные работы. Преподаватели прочили молодому человеку блестящую научную карьеру: аспирантура, защита кандидатской диссертации, а вскоре и получение докторской степени.
Кеше везло не только в учебе. Девушек на технических факультетах было немного, и каждая ценилась на вес золота. За Татьяну Макееву, первую красавицу на курсе, парни были готовы даже драться. Но обошлось без кровопролития: барышня сама сделала выбор, причем неожиданный для всех. Однажды, после затянувшегося до темноты практикума, она попросила Аркадия проводить ее домой. С этого дня они стали неразлучны, а на четвертом курсе сыграли скромную студенческую свадьбу. Ничем не примечательный внешне, Кешка обладал потрясающими душевными качествами, которые и оценила Татьяна, — добротой, верностью и принципиальностью.
Как раз последнее его и погубило. Непосредственно перед защитой диплома до Аркадия дошли слухи, будто его научный руководитель когда-то активно «стучал» в КГБ на своих коллег и студентов, да и сейчас не гнушается этим занятием. Молодой человек прямо спросил седовласого доктора наук, правда ли это. Тот, нимало не смущаясь, подтвердил и даже предложил, если Кешу это интересует, подыскать ему тепленькое местечко в «органах», где у старика остались связи. В ответ возмущенный Аркадий бросил профессору несколько резких слов, возможно не совсем цензурных. Отношения между ними были порваны. Бабиченко даже обратился на кафедру с просьбой поменять ему научного руководителя, но за неделю до защиты сделать это, естественно, не позволили.
