– Что это он сегодня явился? Что-то не так? – Руфь чмокнула Айру в щеку.
– Вот и я порой думаю: что-то не так. Руфь скинула туфли и забросила ноги на столик.
– Пожалуйста, не делай этого, – сказал Айра.
– Прости. Так что хотел Руфус? Айра сел.
– Предлагал мне порцию. У него машину украли, и ему срочно нужны наличные.
– Ты что, шутишь? – рассмеялась Руфь. – Да его одежда с побрякушками стоит не меньше авто.
– Это ничего не значит. Я на работе ежедневно вижу парней, которые одеты так же и притом по уши в долгах, их выселяют из квартир и распродают всю мебель. Им выпендреж необходим. Они из-за него и преступниками становятся.
Руфь растирала багровые отметины на ногах.
– Не понимаю. Если Руфус предпочитает тратиться на драгоценности вместо счетов – ты тут при чем?
– Он не милостыню просил. Он сделал мне предложение. С чего ты взяла, что он пытается меня облапошить?
– Разве мало того, что ты рискуешь здоровьем и карьерой, отдавая ему запредельные суммы? Или ты у него в долгу, потому что он заложник своего выпендрежа?
Айра снова перешел к каминной полке.
– Это не преступление – за отсутствием жертв. Как порнография или проституция. Политики на этом зарабатывают себе репутацию, а нищета и дискриминация губят страну. Все эти законы – сплошной мусор.
– Хороши они или плохи, ты поклялся их соблюдать, – сказала Руфь тише. – Если хочешь их изменить, займись политикой. – Она потянулась к нему. – Но, пожалуйста, не надо. Не хочу жить с политиком.
– Я даю Руфусу деньги, и они просто возвращаются в теневую экономику. Так и должно быть.
Руфь покачала головой.
– На что ты даешь деньги? На обучение проституток и дилеров или на права, на «Кадиллак», торговцам кокаином? Ты покупаешь наркотики, и появляются новые жертвы.
– Она прекрасна, – сказал Бисмарк.
– А если б он не был черным, ты бы тоже на него наезжала? – спросил Айра.
– Как может Руфус не быть черным? – засмеялась Руфь.
– Вот как? – горько сказал он. – Наркодилер, сутенер и автомобильный маньяк бывает только черным?
Руфь попыталась развернуть его лицом к себе.
– Что случилось, дорогой?
Айра молчал. Я надеялся, что его раздражала застрявшая в голове картинка: улыбающаяся Элизабет лежит на теплой земле, платье задрано, бесстыдно раскинуты ноги, темная розовая пизда сдается здоровенному черному члену. Если так, Руфи не стоило ударяться в материнство.
Бисмарк со мной не согласился:
– Это все наркотики. Айра не дурак, не станет защищать Руфуса. Это чувство вины, и я тебе скажу, откуда оно взялось.
Я помню, как Цыганка впервые принесла Айре кокаин. Задолго до твоего рождения. Она не сказала, как он называется.
– Это эликсир из страны предков, он обостряет чувства, от него больше хочется любви, – сказала она. Что за женщина!
Айра тогда спросил:
– Ты не веришь в афродизиаки?
– О, да, котеночек. Попробовала вот это – работает.
Она показала маленькую стеклянную ампулу.
– Спасибо, что сказала. – Он посмотрел на свет. – А я думал, он другой – земной какой-нибудь, вроде корней. – Лицо побелело: – Это же не кокаин, правда?
Это слово он сказал шепотом. Он еще был партнером фирмы и с криминальными уликами не сталкивался. Она погладила его по щеке:
– Товар качественный, я уверена.
– Невероятно! – завопил Айра. – Ты что, не знаешь, что хранение этого… товара – преступление?
– Кого это волнует? Мое дело, – пожала плечами Цыганка.
– Кого волнует? Кого волнует? – переспросил он громче и побагровел. – Меня волнует. Я же адвокат, не забыла?
Точно такой же спор, как сейчас, только в тот раз он защищал другую сторону.
– Я поклялся исполнять законы, все законы, – сказал он. – Нельзя взять и выбрать, какие тебе больше нравятся.
Цыганка повела его в спальню. Свободной рукой она расстегнула блузку и юбку.
– Айра, если бы закон не разрешал чесаться, ты бы его исполнял?
– Глупости, – ответил он. Не очень уверенно.
– Я хочу знать, любимый. – Она разделась донага и легла. – А если бы правительство издало закон против чесания? А мне бы понадобилось, чтобы ты почесал меня, вот прямо тут. Ты как поступишь, возлюбленный мой? Выручишь меня?
– И конец клятве, – сказал я. – С человеческими самцами так просто. Ночью Руфь его окучит, он и забудет все.
Руфь его уже утихомирила. Они вместе готовили ужин. Элизабет не упоминалась ни разу. Бисмарк продолжал.
Но Айра не стал чесать Цыганку. Все бубнил:
– Ты проверяешь меня на вшивость.
Она сунула палец в вагину, потом его облизала.
– Да, проверяю.
Но он не поддавался. Его веки дрожали – он опасался взрыва. Но к нашему с ним удивлению, она с наигранной скромностью завернулась в халат.
– Мы должны соблюдать законы. Спасибо, Айра. Мне давным-давно следовало понять.
Она села к телефону. Айра смотрел на нее с опаской. Я не мог взять в толк, что она делает. Сначала я решил, что блефует: она не набрала семь цифр. Затем я понял – она позвонила по 911.
Она сказала:
– Я хочу сообщить о преступлении… в доме моего друга…
Айра замахал на нее руками, губы его лепили «нет!».
– Да, соучастник здесь, Айра Фишблатт. – Он прикрыл трубку рукой, но Цыганка вырвалась: – Мы хотим сдаться полиции.
– Ты что делаешь? – разъяренно зашептал Айра.
– Почему он не нажал на рычаг? – спросил я.
– Черт, не знаю, – ответил Бисмарк. – Может, не хотел нарушать первую поправку к конституции.
Она чуть не плакала.
– Мне так стыдно. Содомия. Не меньше сотни раз. Да, орально-генитальные сношения…
– О господи! – вскричал Айра и выдернул телефонный провод из розетки.
Десять минут спустя он уточнил свои юридические принципы и отправился в кровать, уже под кайфом и почесываясь.
Сегодняшний необычайный разговор следовало использовать.
Я спустился на пол и рысью помчался в угол прихожей, где оставил волос с подушки Элизабет.
Айра и Руфь сидели за столом. Снова разгорались горячие угли ссоры.
– Но он же не из любви к нам сюда ходит, – говорила она.
– Я думаю, мы ему нравимся.
– Я думаю, наши деньги ему нравятся больше.
