Как объяснить такое восьмикласснице, окруженной психоаналитиками: мамой, папой, дедом и бабкой?
— К несчастью, он находится в таком состоянии, что не может взглянуть правде в глаза. Я помог ему определить свое местонахождение, так что, если он немного успокоится и соберется с духом, он поймет.
Он взрослый, в конце концов, человек. Не беспокойся, думаю, больше он не станет досаждать тебе звонками.
Девочка заулыбалась. Несомненно, через год она станет намного симпатичнее.
— Большибус спасибус, господин Учителибус.
Запихнув телефон в ранец, девочка вскочила.
— Конечно.
— Вот о нем. — Она показала на песика Снупи из комиксов про Чарли Брауна, нарисованного на ранце.
На этой фабричной картинке Снупи дремал на крыше своей конуры.
— Прости, но я действительно не имею понятия, — ответил я.
Огорошив меня таинственной загадкой, девочка отправилась на поверхность земли.
Предполагаю, что она обязательно напишет стихотворение годам к шестнадцати-семнадцати. И нет никаких сомнений, что посвящено оно будет телефону и что человек на другом конце провода будет молодым человеком, который никак не может сообразить, существует ли он вообще.
4
У меня не было никакого представления и о том, какую плату брать с учеников «Поэтической Школы». И каким образом ученики должны делать взносы за обучение. Иногда все, что я получаю, — это мороженое.
Случай с этим мальчиком был и вовсе дремучим. Все, чем я был способен ему помочь, не стоило больше порции мороженого.
Мальчик водрузил на стол тяжелую связку книг. Здесь был «Астрономический альманах», «Подробный перечень постоянных звезд», «Снимки звезд двухсотдюймовым телескопом Маунт-Паломарской обсерватории», «Львы Марса» Урсулы Ле Гуин, пачка «Обследуемых форм солнечных пятен» и «Метеоры Леониды» Ромена Роллана. Последняя книга была, очевидно, куплена по ошибке.
— Я хочу написать поэму.
— Видимо, посвященную наблюдению за звездами?
Парень выпучил глаза. Я сразу угодил в цель.
— Господин Учитель, вы что — телепат?
— Конечно.
Мне польстило столь высокое мнение о моих способностях.
— Хотите мороженого? — спросил мальчик.
— Само собой.
Парень по пути купил два мороженых — одно для себя, другое для меня. Ванильное и шоколадное. Я отдал предпочтение шоколаду.
— Только дело в том, что я не знаю, как ее написать, — сказал мальчик, лизнув свое ванильное.
— Пиши все, что хочешь, — отозвался я, лизнув шоколадное.
— Но существуют разные формы, типы обращений, так ведь? Например, какой выбрать стиль: разговорный или традиционно литературный, писать белым стихом или регулярным, с рифмой или без, и в какой форме — например, сонет? И при этом не переусердствовать со сравнениями, не так ли, ведь как сказал поэт Ган Танигава: «Мой внутренний Царь Момента мертв». Разве не следует принимать во внимание все это? — спросил ванильный мальчик.
Ох-хо-хо, призадумался я. Тяжелое положение. Ванильный малыш начитался того, что называют поэтикой и литературоведением. Или он не знал, что весь этот хлам следует читать в зрелом возрасте, еще лучше — в старости, когда люди, как правило, уже или ничего не пишут, а только пережевывают, или дописались до того, что уже не придают этой терминологии никакого значения.
— Ладно, давай-ка вот что, — начал я. — Все, что ты считаешь стихом, — стихом и является. Даже если другим нечто представляется стихом, это не стих, если ты это стихом не считаешь. Знаешь, кто меня этому научил?
— Нет.
— Марсиане. Они взяли меня на свой базовый корабль и учили меня там.
Ванильный мальчик так и прилип к стулу.
Он впервые встречался с человеком, имевшим тесные контакты третьего рода.
Ванильный мальчик проникся ко мне таким доверием, что даже показал свои записи наблюдений за звездным небом. Он занимался этим делом с трех лет.
— Теперь это все — стихи, — сказал я.
Домой он ушел в восторженном состоянии. А почему бы нет? Парнишка просто узнал, что все, чем он занимался всю свою маленькую жизнь, было стихотворчеством.
Записи наблюдений звездного неба ванильного мальчика выглядели примерно так:
Обследования Млечного Пути, ведущиеся при помощи театрального бинокля:
(1) Средняя скорость Млечного Пути, измеряемая в течение года, — шесть узлов в час.
(2) В период с июня по сентябрь случалось множество дней, когда скорость достигала пяти узлов. Подозреваю влияние дождей.
(3) За февраль, с другой стороны, скорость значительно упала. Было несколько дней, когда Млечный Путь полностью останавливался при наблюдении в бинокль. Видимо, потому, что внешняя поверхность примерзает. И все же, если прикрепить ортоскопическую пятимиллиметровую линзу от очков к моему пятнадцатисантиметровому телескопу-рефлектору, видно, что звезды очень медленно плывут под ледяной коркой.
(4) Как сообщает «Альманах науки», средняя годовая скорость Млечного Пути в 1500 году по западному летоисчислению была равна пяти узлам.
5
— Зовут Вергилием, но друзья называют меня Марон, — сказал «Холодильник».
Трехдверный холодильник фирмы «Дженерал моторс» с испарителем стоял передо мной.
Я слушал его рассказ, испытывая чрезвычайное волнение.
Впервые мне довелось беседовать с Вергилием, великим отцом поэтов, и точно так же впервые в жизни я разговаривал с холодильником.
— Не надо дразнить меня нарисованной морковкой, дружище, — продолжал холодильник. — Ты же учитель, в конце концов. Я просто ученик. Улавливаешь?
— Прошу прощения, Вергилий, я просто не знаю, что делать. Достоин ли я такой чести…
— Не дрейфь. Я больше не античный поэт, а лишь один из Старых Парней. Посмотрим правде в глаза быть одним из Старых Парней ровным счетом ничего не значит в поэзии. Ты же не станешь спорить? Да и вообще, отныне я существо обезличенное, ведь я уже не человек. Посмотри, что ты видишь перед собой? Я так мозгую этой морозильной камерой — хотя я всего лишь простой, весьма качественный холодильник.
Я нерешительно размял костяшки пальцев, чтобы снять напряжение. Они раскатисто захрустели.
