Книга Face Control - Владимир Спектр

– Подождет твой Чабанов. – Похоже, что инвестор недоволен – за прошедший месяц увеличение объема продаж только на пятнадцать процентов.

– По-моему, пятнадцать процентов за месяц – сверхдинамичный показатель.

– Это когда обороты высокие.

– Разве же они низкие?

Ваня нервно пожимает плечами, отодвигая от себя наш отчет, как нечто малоприятное.

– Чабанов ваш совсем зажрался: две тысячи в месяц имеет и ни хера не делает для нас.

– Как это не делает? Если бы не он, мы бы государству не пять тысяч платили, а восемнадцать. Ежемесячно.

– А почему он нам так плохо последние пять щитов разместил? – Федосов отодвигает бумаги еще дальше.

– Не такие уж плохие щиты.

– Щиты у нас – говнячьи.

Услышав этот детский жаргонизм, мы с Аркатовым весело смеемся.

– Говнячьи, – еще более грозно повторяет Ваня и хмурится.

– Не очень хорошо расположены, – поясняет Михаил.

12:10. Территориальное рекламное агентство Юго-Западного административного округа. Анатолий Анатольевич Чабанов ковыряется в кривых зубах антенной мобильного телефона.

– Нашлись у нас в округе семнадцать щитов сити-формата. В нормальном состоянии, с внутренним подсветом, со всей документацией. Расположены на хороших местах. Принадлежали фирме СВС. Ты знаешь, что она развалилась?

Я утвердительно киваю головой.

– Так они аренду городу за два квартала должны. Теоретически я их снести могу, – Чабанов жмурится, – но тут появляются эти евреи из «Алмаз-РИ». Ты, кстати, в курсе, что у них директор израильтянин?

Я вновь киваю. Чабанов довольно продолжает:

– СВС им щиты продала, и этот сионист подкатывает ко мне, чтобы покрыть долги и переоформить договора. Сечешь фишку?

Я киваю в третий раз.

– В общем, я этому царю Давиду уже сказал, что у СВС мы все места за долги отобрали и твоей конторе передали. За всякие там заслуги перед округом. Поэтому пусть он либо свои железки демонтирует, либо с тобой договаривается. За места платить надо.

– Здорово, – только и говорю я, размышляя о маниакальной склонности Чабанова к деликту.

– Мне семьдесят процентов, тебе тридцать.

– А почем будем отдавать?

– По семь тысяч, – не моргнув глазом говорит чиновник.

Мне кажется, что я ослышался.

– Побойтесь бога, Анатолий Анатольевич, это же не реал.

– А они боялись, когда Христа распяли?

– Так это вы им за Христа, что ли, мстите? «Алмаз-РИ» с ума сойдет от такой цены. Так только на Садовом кольце платят. – Мысль пульсирует, становится обидно за свой народ.

– Сколько, ты считаешь, эти места должны стоить? – Чабанов хитро прищуривается, неожиданно напоминая все известные портреты Владимира Ильича Ленина разом.

– С учетом того, что «Алмаз-РИ» уже СВС'у заплатили и долги их покроют – тысячи по две, не больше.

– По пять, – отрезает Чабанов, – а в противном случае сами эти места с молотка пустим. Рекламщики в очередь станут.

– Ну, только не я.

15:30. В офисе ошивается мрачный, как взятый в плен моджахед, Маркин. Черт возьми, я и забыл, что договаривался встретиться с ним час назад.

– Все где-то шляешься, Гоги, – прогоняет Андрей излюбленную тему. – Все по телкам.

– По телкам, по телкам – по Федосовой и Чабановой.

– Юристы, если тебя такие мелочи интересуют, всё оформили, – Маркин шуршит бумагами. – Давай подписывай, и я к пивоварам поеду их малявы собирать.

Энергично подмахиваю ворох документов и неожиданно вспоминаю:

– Насчет Федосова. Когда договор строительного подряда поедем заключать?

– А когда надо?

– Завтра, – говорю я, – в два.

– В четыре, – поправляет Маркин и, собрав свои бумажки, убегает. – Я в полчетвертого приеду для инструктажа, – кричит он уже из дверей, – чтобы знать, чего пиздеть лохам.

17:40. Приезжает Бурзум. Она врывается в офис и, ни с кем не здороваясь, проходит в мой кабинет. Закрывает за собой дверь. Отмечаю, что сегодня она еще более бледная, чем всегда. «Мертвенная бледность», – констатирую я.

– Почему ты не звонил? – спрашивает Бурзум.

– Я все время был дома и не мог говорить.

– Улучил бы минутку.

– Я правда не мог, за мной все следили.

– Какой отстой! – Она поворачивается, чтобы уйти.

Подбегаю к ней, хватаю за плечи и вижу слезы.

– Девочка моя, – нежно целую ее губы и слизываю кончиком языка слезинки, – что с тобой? Ты ведь тоже замужем и, насколько я понимаю, не собираешься бросать своего мужа.

– Если бы… я только видела, понимала бы… – Бурзум душат рыдания, – что ты любишь меня…

– Я люблю тебя, ты знаешь.

– Если бы ты развелся, я, не задумываясь, бросила бы Веню.

Я прижимаю ее, такую худую, дрожащую и растерянную, к своей груди и говорю:

– Мы никогда не говорили об этом, мне не менее трудно, чем тебе. Если ты хочешь этого, то должна помочь мне.

Бурзум высвобождается из моих объятий:

– Я не могу помогать, я всего лишь рыба, плывущая по течению.

Она быстро выходит из кабинета.