Книга Тебе не пара - Род Лиддл

— Нельзя ли поскорее. Меня ждет на улице такси.

— Фамилия ваша…

На ее вопрос тут же ответили.

— …мистер Баббидж!

Врач, ранее говоривший с Кристианом, тот самый, с зачесанными назад волосами, который разрушил его надежды, сказав, что руку ему смогут пришить лишь через несколько дней, внезапно вырос сбоку.

— Вы понимаете, что делаете, черт побери?

Оцепеневший врач в ужасе уставился на него.

Говорить Кристиану становилось все труднее — силы быстро вытекали.

— Здравствуйте еще раз, доктор. Я ненадолго, вот только руку заберу и пойду своей дорогой.

— Вы что, шутите? Это совершенно исключено. Посмотрите: вы же кровью истекаете. Вы умрете, если не вернетесь на свою койку. Мы вас с полицией разыскивали! С ума вы, что ли, сошли?

Кристиан помолчал.

— Не сошел. Я ценю вашу заботу. И все, что вы для меня сделали. Но мне необходимо уйти. У меня нет выбора. И я хотел бы взять свою руку с собой. В конце концов, это моя рука.

Доктор покачал головой.

— Это больше не ваша рука. Теперь это наша рука. Она стала нашей с тех пор, как была отделена от вашего тела и доставлена в эту больницу в пакете из «Сейфуэя». У вас нет никаких законных прав на владение вашей рукой.

Кристиан закрыл глаза. Почему все оборачивается против него, как в сговоре?

— Прошу вас, — сказал он. — Пожалуйста, отдайте мне мою руку.

— Что вы с ней собираетесь делать?

— Я собираюсь взять ее в Юттоксетер.

— Зачем?

— Я знаю одного человека. В Юттоксетере. Знаменитого хирурга, специалиста по рукам.

Сестра Шеперд хихикнула.

— Что вы такое несете? — задохнулся врач.

— Он, э-э-э, очень хорошо разбирается в конечностях. Обратно их пришивает. Мой старый школьный друг.

— Как его зовут?

Кристиан на секунду задумался.

— Гейтс. Билл Гейтс. Доктор Билл Гейтс.

— Я вам не верю. Я вам просто не верю. Послушайте, мы можем восстановить вам руку. Понимаете? Но если вы уйдете сейчас, то со всей вероятностью умрете. Кровотечение усилится — швы эти у вас на плече временные. У вас шок, вы очень серьезно ранены. Послушайте, я не знаю, почему вы ведете себя как ненормальный, но, как бы там ни было, никакие последствия не могут оказаться хуже смерти, правда? Руку вашу, мистер Баббидж, мы вам не отдадим.

— Та-ак, — ровным голосом протянул Кристиан в ответ. — А мобильный-то хоть можно обратно получить?

Сестра снова хихикнула.

Несколько мгновений доктор смотрел на него в упор, потом махнул медсестре рукой.

— Ой, да отдайте ему его чертову руку. Баббидж, вы умрете.

Кристиан обшарил двор взглядом в поисках своего таксиста. Но таксист как будто бы пропал вместе с его ста тридцатью фунтами. Кристиан нес (в правой руке, естественно) свою левую руку. Она лежала в полиэтиленовом пакете, обложенная кубиками льда. Там же был и телефон, правда, нефункционирующий, поскольку в больнице его положили вместе с рукой, так что он пропитался водой и кровью и теперь, когда Кристиан попытался им воспользоваться, издал лишь раздраженный писк. При каждом шаге его пронизывала боль. Что мне теперь делать, размышлял он. Только ни в коем случае не думайте, что он упустил из виду возможность сознаться во всем Анжеле. Но данная перспектива выглядела на порядок хуже всего остального, что он способен был себе представить.

Помимо всего прочего, у Анжелы был заскок, причем серьезный, связанный с людьми, у которых ампутирована конечность. Они ей были чрезвычайно неприятны. Она многие вещи не особенно любила, быть может, без каких-либо рациональных на то причин. Потроха, например. Джазовую музыку. Рождественские повторы «Моркэма и Уайза» и «Двух Ронни»[13], в особенности Корбетта. Они наводили ее на мысли о том, какая она старая. Суши, гуси и анальный секс ей тоже не слишком-то нравились. Но ампутанты, те по-настоящему действовали ей на нервы. Он вспомнил, как однажды бросился переключать телевизор только из-за того, что там брали интервью про пехотные мины у какого-то безногого бедолаги. Ампутации внушали ей ужас.

Но она, конечно, не бросит Кристиана только потому, что его угораздило потерять руку. Для этого ей понадобится повод. А его неверность как раз и обеспечивает идеальный повод.

Так, значит, в Юттоксетер. Он пошел назад по Теобальдс-роуд, мимо телефонной будки, под сырым безлунным небом, держа курс на северо-запад. Полиэтиленовый пакет начал протекать. Розоватая водянистая жидкость оставляла за ним след на тротуаре, смешиваясь у него за спиной с красными каплями потемнее. Повязка и подоткнутый рукав пиджака насквозь промокли. Земля под ногами утратила свою обычную успокаивающую твердость, уличные фонари мигали и колыхались в воздухе перед глазами.

Боль занимала теперь бо́льшую часть его мозга. Он не мог думать ни о чем, кроме боли — она заполнила собой все, целиком захватив над ним власть. Почти. Он был способен лишь иронически размышлять о своем затруднительном положении да о страшных психологических травмах, постигших в свое время Алана Тюринга. Мне, может, и трудно, рассуждал про себя Кристиан, зато я хоть не педик латентный.

По крайней мере, видно, до какой степени я люблю Анжелу, на что я готов пойти, лишь бы уберечь ее, правда же? Думаете, я для себя стараюсь, осведомился он у воображаемой аудитории. Это все ради Анжелы. Этот ее смех, когда глаза сужаются и вокруг них появляются морщинки. И ее манера плакать: лицо медленно застывает в молчании, губы растягиваются в широкой горестной гримасе, появляются слезы, поначалу беззвучные. Да, он отдал бы свою левую руку, только бы этого не видеть. Левую руку и многое сверх того. Нельзя обременять ее невзгодами, проистекающими из собственных грехов. Что угодно, только не это.

Потом, после нескольких сотен ярдов, его засосала мерцающая чернота, и боль словно спала или, во всяком случае, потеряла значение. В детстве ему снился сон, кошмар, где ему стреляли в живот, а вместо боли внутри возникало только чувство опустошения да невыносимая тяжесть. Нечто подобное навалилось на него и сейчас, и он опустился на колени на покачивающемся тротуаре, думая: дайте мне поспать, просто поспать, и все. Остальное я могу и утром сообразить. Мне нужны силы, чтобы думать. Если я тут посплю… он слегка приподнял голову.

Дорога была черна; все вокруг спали. Уснуть! Может быть, если найти комнату, где удастся полежать хотя бы несколько часов…

…и вот, глядите, в доме неподалеку загорелся одинокий огонек в окне наверху. Кто-то не спит. Кристиан пополз на свет. Кровь, черная и густая, хвостом тянулась за ним. Помогите, услышал он свой плачущий внутренний голос, помогите мне.