Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 31
— Куда везли-то? — спросила я.
— Говорит, помнит станцию со смешным названием. То ли Лужа, то ли Корыто, то ли еще что-то такое нечистое… немытое.
— Грязи, — проговорила я. — Железнодорожный узел в Воронежской или в Липецкой области.
— В Липецкой, — сказал Василий, — да, вы верно угадали: Грязи. Мы тоже так установили. Мальчишка хоть дату знал, когда его на этот чертов поезд посадили. Мы потом проверяли — был такой вагон. Конечно, о его содержимом никто не догадывался.
— А кто вез-то?
— Кто вез, мы установили. Только нашли его в собственной квартире зарезанным. Рядом скальпель валялся, весь в кровище.
— Та-ак, — протянула я. — А что мальчишка сказал о заказчиках? Кто ему пистолет-то всучил?
— А те же самые, что обучали одиннадцать месяцев или год. Не меньше. Сказали — вот твой экзамен. Какой-то дядя Боря сказал. Ну… он и пошел сдавать.
— Ну и что? Взяли мальчишку в разработку?
— Взяли. Ничего-то он не знал толком. Одиннадцать лет, что ж вы хотите. А потом нашли его в камере, мертвым. Вот такие пироги. А затем еще одного такого малолетку поймали. В Питере. Конновские ребята его задержали. Тот, правда, никого не успел убрать. Только готовился… винтовку собирал. В общем, удалось установить, по его словам, где находится школа этих киндеркиллеров. Киндер — по-немецки ребенок, знаешь, да?
— Еще бы, — горько сказала я. — Ну… и где же? У нас в области, да?
— Да. Парень ничего и никого не помнит, но смог восстановить отдельные детали… отдали аналитикам все данные, которые из него выдоили, и выяснили, что где-то под Тарасовом.
— Все это, конечно… э-э, что такое?!
Начав говорить, я поперхнулась на полуслове: с улицы до меня донеслись неистовые ругательства, а потом сухо прострекотала автоматная очередь. Еще одна, и еще. Затем раздался звон разбитого стекла.
Послышались два одиночных выстрела.
— Эт-та что такое? — произнес Василий. — Бандитская разборка?
— Да не похоже, — озабоченно проговорила я. — Братки обычно на Трофимовском мосту разбираются, стрелки забивают там.
В этот момент раздался длинный протяжный вопль, полный муки и боли. Тонкий, захлебывающийся, с вибрирующими высокими жалобными нотками. Одним словом — детский.
Я вскочила и, дотянувшись до пистолета, бросилась к двери. Вскочил и Василий:
— Куда?
Я не стала отвечать. Быстро сбежала по лестнице и, открыв дверные замки, которых несостоявшийся «новорусский владелец» этих хором понаставил в изобилии, распахнула дверь.
Перестрелка происходила непосредственно под воротами моего дома — это я поняла сразу. Я видела, как в темноте пуля высекла сноп искр из верхней части каменного столба, поддерживающего ворота.
— Где этот сучонок? — глухо хрипнуло из темноты.
— Свалил куда-то!
— Да некуда ему деваться!
— Жору завалил. Да туда ему и дорога, — голос понизился до шепота, и дальнейшего я уже не слышала.
Я быстро пересекла двор, держась в тени от больших раскидистых деревьев. Взлетела по воротным петлям на каменный опорный столб и осторожно выглянула поверх ворот.
Зрелище оказалось еще то. В лунном свете стояла, зияя разбитым лобовым стеклом, «девяносто девятая». Посреди дороги. За машиной, спиной к бамперу, сидел на корточках парень с автоматом Калашникова. За ним виднелся бритый затылок второго.
Парни явно боялись выглянуть из-за машины. Судя по их словам, какого-то Жору замочили… но тогда выходит, что Жора этот — был ребенком? Это он испустил тот душераздирающий крик, да? После сообщенного Василием и особенно после того, через что я прошла сама, такая мысль показалась если не естественной — разве естественно втравливать детей в бандитские разборки?! — но вполне реалистичной.
И ищут они…
«Сучонок».
…тоже ребенка! Вероятно, это он стрелял из пистолета, потому что оба парня, насколько я могла видеть, были вооружены автоматами.
И то, что они перестреливались возле моего дома, не могло быть случайным. Медлить больше было нельзя.
— Вы что тут третесь, а? — крикнула я, открывая металлическую дверцу в воротах.
Мои слова произвели эффект просто невероятный. Такого я не ожидала.
Из кустов возле стены, которой был обнесен мой дом — буквально в нескольких метрах от меня, — вынырнула маленькая темная фигурка и, сильно хромая на левую ногу, припустилась бежать ко мне.
И тут пространство вокруг меня взорвалось от автоматных очередей. Бегущая ко мне фигурка споткнулась и покатилась кубарем. Прямо к моим ногам.
Впрочем, тут же оказалось, что человечек вовсе не был оглушен падением, потому что, выгнувшись и испустив глухой вопль боли, он выстрелил несколько раз по парням возле «Жигулей».
Автоматный шквал был ответом. На меня упала срезанная пулей тонкая ветка, скользнула по плечу и упала на землю — а вслед за ней упала на землю и я, — упала возле тяжело, прерывисто дышащего комочка, и надавила на курок. Перекатилась с боку на бок — и весьма кстати, потому что на том месте, где я только что лежала, взметнулись фонтанчики земли и сноп искр, вышибленный из большого камня, — и выстрелила еще три раза.
Один из парней вдруг выпрямился во весь рост, вздрогнул всем телом, словно к нему приложили раскаленное железо, схватился обеими руками за горло и упал навзничь. Его голова конвульсивно приподнялась, перекошенные губы судорожно хватали воздух, и в этот момент второй парень бросил на него мгновенный взгляд, резко поднял дуло автомата и — дал короткую очередь в голову своего подельника, а потом ползком забрался в салон машины и завел двигатель.
Маленький человек в метре от меня вскочил, отчаянно припав на подбитую ногу, и, вскинув пистолет, разрядил всю обойму по взревевшим «Жигулям».
Я видела, как разлетелись боковые стекла, «девятка» тронулась с места, сразу набрав большую скорость, а потом, некоторое время выдержав верное направление движения, неловко съехала на обочину. И через несколько секунд я услышала глухой всплеск.
Там был небольшой пруд.
Маленький человек уронил пистолет и, упав на землю и вжимаясь в нее всем телом, выговорил тонким, отчаянно дрожащим, жалобным голосом:
— Помоги… мне.
И я выронила собственный пистолет и опустилась возле своего нежданного гостя на колени… схватила его голову обеими руками и осторожно повернула лицом к себе. Уложила на спину.
Маленькое лицо было перемазано грязью, кровью и потом, короткие волосы слиплись на лбу. Это было страшное лицо. И оно было тем страшнее, что было детским, и на этом детском лице темнели серьезные, глубоко запавшие обреченные глаза.
Это был Паша Иванов.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 31
