– Бедняжка Лотти, – прижав меня к груди, взволнованно воскликнул Чарли. – Ты так напугана! Присядь, пожалуйста, вот здесь, в уголке. Опасность позади. Тебе больше ничто не угрожает. Подожди меня тут минутку, я мигом вернусь.
– Не покидайте меня, Чарли! Прошу вас. Не оставляйте меня здесь одну, – взмолилась я, пытаясь его удержать. Но он остался глух к моим мольбам, резко повернулся и быстрым шагом вышел из беседки. С того места в углу беседки, куда меня пристроил Чарли, я не могла видеть ни своего жениха, ни своего обидчика, но не пропустила ни единого слова из сказанного ими во время бурной словесной перепалки.
– Так вот почему вы направили меня по ложному пути! Боже, какая низость! – Я с трудом узнала в говорившем Чарли, так в одночасье изменился его голос.
– Вот почему, – это отозвался врач-швед. Тон его при этом был чуть небрежным и безразличным.
– Это так-то вы отплатили нам за оказанное радушие и гостеприимство, подлый вы человек?!
– Мы развлекались в вашей милой беседке, что в том предосудительного?
– Мы!.. Да как вы смеете говорить такое! Пока вы находитесь в моём доме, я очень не хотел бы поднимать на вас руку, но видит Бог… – Голос у Чарли стал отрывистым и очень тихим.
– К чему ругаться! Что на вас такое нашло? – каким-то томным голосом вдруг заговорил Октавиус Гастер.
– И у вас хватило наглости приплести ко всей этой мерзости, что вы тут творите, имя мисс Андервуд и инсинуировать…
– Я ничего не инсинуирую, как вы изволили выразиться. Говорю вам и готов подтвердить это перед всеми, что сия целомудренная девушка сама попросила…
Разговор прервался, и я услышала звук глухого удара и шум камней на дорожке. В ту минуту я была ещё очень слаба и не могла самостоятельно покинуть место, где оставил меня Чарли. Лишь слабый крик вырвался у меня из груди.
– Повторите то, что вы сказали, ещё раз – и я навсегда закрою ваш поганый рот! – разъярённо крикнул Чарли.
Наступило молчание, которое прервал хриплый голос Гастера, показавшийся мне очень странным:
– Вы ударили меня, и в результате пролилась моя кровь!
– Да, и могу ещё накостылять, если опять увижу эту чёртову рожу в здешних местах, так и знайте. И не надо на меня так смотреть! Думаете, что все эти плутовские фокусы с потусторонними силами могут меня испугать? – При этих словах моего жениха мною овладело какое-то неведомое, не поддающееся определению чувство.
С трудом поднявшись на ноги, я, чтобы не упасть, опёрлась о косяк входной двери и выглянула в сад. Чарли стоял с высоко поднятой головой. У него был вид человека, победившего в борьбе за правое дело. Октавиус Гастер стоял напротив, буравя Чарли взглядом злых глаз, в глубине которых играли зловещие огоньки. Из глубокого пореза у края губы обильно текла кровь, капая на зелёный галстук иностранца и его белую жилетку. Он заметил меня в тот самый момент, когда я, слегка пошатываясь, выходила из беседки.
– А вот и она! – воскликнул Гастер, огласив окрестности своим демоническим хохотом. – Смотрите все: сюда идёт невеста! Посторонитесь, люди, дайте дорогу невесте! Вот перед вами счастливая пара – жених и невеста!
После новой вспышки адского веселья он развернулся и вмиг исчез за покосившейся оградой сада. Всё произошло настолько быстро, что едва мы с Чарли подумали о том, что нам дальше ждать от этого человека, как он уже скрылся из виду.
– О, Чарли, дорогой, – воскликнула я, когда он подбежал ко мне, – ведь вы же ранили его!
– Очень хотелось бы на это надеяться! Идите ко мне, моя дорогая, вы были сильно напуганы, а сейчас совсем ослабли. Он, случайно, не поранил вас, не сделал больно?
– Нет, ничего такого не произошло, но я чувствую себя какой-то разбитой, будто силы и присутствие духа покинули меня…
– Ну ничего, дорогая, это не беда – пойдём потихоньку к дому. Вот мерзавец! – не унимался Чарли. – У него ведь был хорошо продуманный, рассчитанный до мелочей план. Мне этот плут сказал, что видел вас внизу у реки, и я туда тотчас отправился, повстречав по пути сынишку сторожа Стоукса, который как раз возвращался с рыбалки. Мальчик сказал мне, что на берегу он не видал ни души. Уж и не знаю почему, но когда малыш Стоукс сказал мне это, в памяти моей сразу же всплыло множество мелких деталей, наблюдения связались воедино, и в тот же миг я понял, что Гастер – проходимец и плут. Не теряя ни секунды, я стремглав бросился к нашей беседке.
– Боюсь, Чарли, как бы он не вздумал отомстить нам, – тихо сказала я, опершись о руку своего жениха. – Вы видели, какие у него были глаза перед тем, как он исчез, перемахнув через ограду?
– Ерунда! – отмахнулся Чарли. – Все проходимцы напускают на себя подобный вид и смотрят такими же глазами, когда бывают в гневе. Но дальше этого, поверь мне, дело никогда не идёт.
– И всё же у меня как-то тяжело на душе, – поделилась я с Чарли своей тревогой, пока мы поднимались по ступенькам дома. – Лучше бы всё обошлось без этой свары.
– Я бы тоже этого хотел, – согласился Чарли. – Не будем забывать, что этот субъект, несмотря на всё своё вероломство, как-никак был гостем нашего дома. Но что сделано, то сделано, и тут уж ничем не поможешь, как говаривала одна из героинь Диккенса. К тому же трудно – думаю, ты согласишься, – если у тебя в жилах течёт кровь, а не водица, вытерпеть подобное…
Остановлюсь далее коротко на главных событиях последующих дней. Лично для меня это были дни полного и безмятежного счастья. С отъездом Гастера будто ветер разметал по небу набежавшую было тучку и снова вовсю засияло солнце. Думаю, что подобное ощущение возникло и у других гостей Тойнби-Холла. Я снова стала сама собой – такой, какой была до появления в нашем доме злополучного иностранца. Даже полковник и тот, казалось, забыл о недавнем постояльце, всецело поглощённый, как, впрочем, и все мы, предстоящим состязанием, на котором его сын должен был выступить на стороне одной из противоборствующих команд. В доме, надо сказать, только и было разговоров что о приближающихся соревнованиях. Во множестве заключались пари. Все местные джентльмены ставили на команду из Роуборо. Никто из них по принципиальным соображениям не ставил на команду соперника. Между тем Джек Дейсби съездил в Плимут и в качестве пари поставил там фунт вместе с несколькими морскими офицерами на команду соперников. Надо сказать, что это был достаточно странный поступок. По нашим подсчётам, если выигрывала команда из Роуборо, он терял семнадцать шиллингов. При ином исходе состязания он брал на себя обязательства, от которых никто не смог бы так просто освободиться.
У нас с Чарли был молчаливый уговор никогда больше не упоминать имени Гастера и даже намёком не касаться того, что произошло. На следующий после сцены у беседки день Чарли отправил слугу в комнату гостя из Швеции, распорядившись упаковать все находящиеся там вещи и доставить их на ближайший постоялый двор. При этом выяснилось, что все вещи Гастера уже были собраны и вывезены, хотя никто из слуг не мог точно сказать, когда и как сие могло произойти.
