Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
Дюпен только сейчас, после слов мадам Лажу, почувствовал, что в ресторане прохладно, несмотря на уличную жару. Климатическая установка действительно работала превосходно.
Вздохнув, женщина продолжила:
– Здесь господин Пеннек всегда приходил в хорошее настроение. Он каждый вечер бывал здесь – до самого конца.
– О чем вы разговаривали с ним на этой неделе, когда вместе ужинали? Он ничего не говорил о своем сводном брате? На этой неделе или вообще в последнее время?
– Нет, ничего.
– Не говорил ли он о своем сыне?
– Нет, он почти никогда о нем не говорил. Иногда он упоминал его жену – Катрин Пеннек. Говорил, часто с большим раздражением – она очень ему не нравилась, как мне думается. Но я не должна так говорить, меня это не касается.
По лицу мадам Лажу было видно, что она с трудом сдерживается.
– Чем она его раздражала? – спросил Дюпен.
– Точно я этого не знаю. Она хотела купить в дом новую мебель. Ну, что-то в этом роде. Она всегда стремилась жить не по средствам и разыгрывала из себя великосветскую даму. Но это и правда не мое дело. – Она помедлила. – Но она, естественно, не была убийцей, хотя ее нельзя назвать хорошим человеком.
– Вы можете говорить со мной вполне откровенно.
Мадам Лажу еще раз тяжело вздохнула.
– Почему преступник убил господина Пеннека именно здесь? Вы не думаете, что он хорошо знал господина Пеннека и ему было известно, что каждый вечер он проводит в баре? Не выследил ли убийца его в этот вечер, удостоверившись, что он был один?
На лице мадам Лажу снова проступила усталость. Ее стало даже немного трясти.
– Этого мы пока не знаем, мадам Лажу. Но вам, наверное, стоит пойти домой. Уже поздно. Вам надо прийти в себя, отдохнуть. Лучше всего возьмите пару дней отпуска.
– Я ни за что этого не сделаю, господин комиссар. Именно сейчас я больше всего нужна Пьеру-Луи Пеннеку.
Дюпен хотел было возразить, но передумал и только сказал:
– Я понимаю вас. Но по крайней мере сегодня ночью вам надо хорошенько выспаться.
– Вы правы, я совершенно измотана.
Она повернулась, чтобы уйти.
– Да, еще один, на этот раз действительно последний вопрос, мадам Лажу. Есть один человек, с которым Пьер-Луи Пеннек говорил у входа в отель. Это было… – Дюпен перелистал блокнот, но не нашел нужную запись, – на днях. Вы уверены, что этот человек не постоялец отеля и не местный житель?
– Нет, нет, это был не гость. Я знаю всех наших гостей. И это точно не был кто-то из местных жителей.
– Вы никогда раньше его не видели?
– Нет.
– Как он выглядел?
– Я уже рассказывала это инспектору, и он все записал. Это был человек невысокого роста, скорее худощавый. Правда, я видела их только углом глаза, сверху, из окна на лестничной площадке. Я не знаю, долго ли они разговаривали, но беседа была очень оживленной.
– И насколько оживленной?
– Не могу сказать точно, но мне показалось, что разговор шел на повышенных тонах.
– Это было бы очень важно.
– Ну, они энергично жестикулировали. Так, во всяком случае, мне показалось. Это вам помогло?
Дюпен почесал правый висок.
– Спасибо. Да, это поможет всем нам. Доброй вам ночи, мадам Лажу.
– Надеюсь, вы скоро поймаете убийцу, но и вам тоже надо отдохнуть, господин комиссар, и поесть.
– Спасибо, мадам Лажу, я обязательно это сделаю. Покойной ночи.
Франсина Лажу вышла.
Дюпен снова остался в ресторане один. Он был почти уверен в том, что она не знала ничего о состоянии здоровья Пеннека. Видимо, он не слишком ей доверял.
За окном, ставни которых были закрыты и опечатаны снаружи, послышались чьи-то приглушенные голоса. Потом все снова стихло.
Только во время разговора с Франсиной Лажу Дюпен понял, насколько он устал. Кроме того, он еще и страшно проголодался. Да, собственно говоря, что он хочет найти в баре? Ничего конкретного он от этого осмотра не ждал. Еще будучи молодым полицейским, он усвоил привычку несколько раз тщательно осматривать место преступления. Наряду с желанием выяснить какие-то новые факты и найти новые улики им двигало стремление – пусть даже это были его личные фантазии – как можно точнее представить себе ход совершения преступления. Он садился и начинал утопать в деталях. Иногда на него в таких ситуациях вдруг нисходило озарение. Правда, лишь иногда. Но сегодня ему было понятно, что ничего нового он здесь уже не увидит. На сегодня надо заканчивать и ехать в «Адмирал» ужинать. Было уже почти десять часов. Нечего понапрасну себя изводить. День не принес никакого удовлетворения.
Сидя в машине, Дюпен опустил оба боковых стекла и с удовольствием вдохнул нежную вечернюю прохладу. Он был рад, что уехал наконец из Понт-Авена. Скоро он снова будет у себя дома, в Конкарно. Если бы кто-нибудь всего три года назад сказал бы ему, что он когда-нибудь сможет подумать «мой Конкарно», он бы рассмеялся этому человеку в лицо. Но так получилось – он всем сердцем полюбил этот маленький городок. Дюпен знал мало мест на земле, где можно было так вольно дышать, где – как бы патетически это ни звучало – было так вольно жить. В такие дни, как этот, горизонт казался бескрайним, бескрайним, как прозрачно-чистое небо. Человеку, едущему вниз с холмов по длинной полосе Авеню-де-ла-Гар, обрамленной с обеих сторон живописными, аккуратно выбеленными рыбацкими домиками, издалека открывается вид на гавань, на большие, открытые площади, обширные незастроенные пространства между морем и человеческими жилищами. Конкарно был красив, до умопомрачения красив, но самым прекрасным в городе было его настроение, в которое он погружал всякого, кто туда приезжал. У этого настроения было имя – море.
Дюпен знал, что здешние люди видали море совершенно другим, таким, каким его невозможно даже представить, если видеть в такие вечера, как этот, – они знали его страшным, беспощадным, разрушающим все и отнимающим у людей последнее. Мощные сооружения гавани и крепости берегли город от врагов и прежде всего – от яростно бушующего моря. И все же они были тесно переплетены здесь, тесно спаяны в одно целое – люди и море, город и Атлантика, словно людям что-то помогало, когда она приходила в ярость. Одна из поговорок, в которых люди, по крайней мере на словах, усмиряли свою гордыню, гласит: «В Конкарно море побеждает». Вскоре после приезда сюда Дюпен понял, что отличает живущих у моря людей от всего прочего населения, от таких, как он, туристов: это уважение к морю, точнее, даже страх перед ним. Именно страх, а не любовь – самое сильное чувство, определявшее отношение к морю. Здесь у каждого был знакомый, потерявший в море родных и близких.
Однако сегодня здесь, в гавани, море было спокойным и дружелюбным. Воды, омывавшие остров со старой крепостью, были сегодня гладкими, как зеркало.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
