Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
– А что, есть что праздновать? – с любопытством сверкнул глазами Егор. Дима гордо задрал нос, порылся в кармане и вытащил из нее любовно взлелеянную визитку Люксенштейна. Егор округлил глаза.
– Сам ко мне подошел, – похвастал Дима. – Предложил прослушать меня. Ну и велел позвонить сегодня.
Егор ехидно ухмыльнулся.
– Давай, звони. Ты слышал, что я тебе вчера говорил? Юре свежее мясо требуется.
– А мне по фигу, – решительно произнес Дима. – Это шанс, понимаешь, шанс! Я хочу быть артистом и ради этого на что угодно пойду.
– Мне нравится ваша решимость, Дмитрий, но не нравятся ваши методы, – неодобрительно покачал головой Егор.
– Гош, тебе не понять этого.
– Почему это?
– Да потому, что ты никогда не был бедным! Папочка купил эту квартирку, тебе есть, что есть, есть, что пить, и есть, что надеть. Тебе не приходится учиться днем, работать ночью. У тебя хорошая работа и вполне предсказуемое стабильное будущее. А я? Так и проторчу в магазине всю жизнь, а потом, даже если нормально закончу Гнесинку, буду подвывать в хоре в седьмом ряду, в то время как какой-то безголосый Влад Голицын огребает бешеные деньги за фанерные концерты. Я хочу большего. Я не Влад, я петь умею. И не буду разбазаривать все, что заработаю. Буду откладывать деньги, чтобы иметь возможность потом выбраться из кабалы.
– Ну-ну, – скептически протянул Егор, поднимаясь из-за стола. – Как говаривал знаменитый Денис Алкин, изображая не менее известную Агату Маринову, – предохраняйтесь! Ты идешь? Мне пора.
– Иду, – кивнул Дима, закидывая в рот громадный кус яичницы, обжигаясь и чертыхаясь. – Бутылку у тебя оставлю. Ты сегодня надолго?
– Вряд ли. Спать хочу, как суслик, – скривился Егор, открывая входную дверь. – Сдам материалы, отработаю текучку и сбегу как будто на задание. Сегодня понедельник, особой работы не будет. Часа в четыре буду дома. А ты?
– А я позвоню Люксенштейну после трех часов, а там как попрет. Может быть, если повезет, сегодня же поеду на прослушивание. Одолжи пару сотен? У меня зарплата через неделю, я сразу отдам…
Егор сунул Диме пару сотенных купюр и запер дверь. Жесты у Егора получались аристократическими, изящными и естественными. Диме вспомнился роман Дюма. Именно руки Атоса, который совершенно не обращал на них внимания, приводили в отчаяние Арамиса, столь тщательно холившего свои.
– Спасибо, – пряча деньги в карман, сказал Дима. – На телефон надо хоть сотню положить, а то я в бесконечном минусе. Как я тебе позвоню-то с великими новостями, если у меня денег на счету не будет?
– Да с любыми новостями звони, – сказал Егор. – Мне интересно, чем там у вас дело кончится.
– А чем оно должно кончиться? – осведомился Дима, спускаясь по лестнице.
– Свадьбой! – рассмеялся Егор и ткнул его кулаком в спину. – Садись в машину, подброшу до вашей шарашкиной конторы.
Люксенштейн назначил встречу Диме у себя. С занятий пришлось сбежать, впрочем, ради такого дела – не жалко. «Пару» актерского мастерства, которую преподавал сам Шаталов, пропускать не хотелось. На его занятиях студенты никогда не скучали. Но что поделать? Судьба подбрасывала единственный шанс, второго такого случая могло и не быть.
Дом известного продюсера находился в сталинской высотке в самом центре Москвы. Добраться туда можно было без особого труда, от метро всего пара шагов. А вот пройти внутрь было весьма проблематично. На входе в подъезд непрошеных гостей встречал самый настоящий турникет и охранник с мощными металлическими плечами и полным отсутствием интеллекта на челе. Он долго и придирчиво изучал Димин паспорт, бухтел в телефонную трубку, да еще потом обыскал парня с ног до головы. Пропустить наверх Диму ему все-таки пришлось, но сделал он это с таким вздохом, точно старый цэрэушник, принявший за Бен Ладена скромного торговца шаурмой.
За тяжелой створкой из металла, стилизованного под натуральный дуб, гремела музыка. Дима дважды нажал кнопку звонка, пригладил взъерошенный ежик волос и придал лицу приятное выражение. Спустя минуту дверь открылась. На пороге стоял молодой блондин, который являлся составляющей частью эстрадного трио «Тротил». На блондине была умопомрачительная рубашка под крокодиловую кожу и потертые джинсы эксклюзивной работы. Довершали ансамбль лакированные туфли с острыми носами и пудовая золотая цепь на мощной шее бывшего стриптизера. Он вопросительно дернул подбородком: мол, чьих будешь, холоп?
– Я к Юрию Маратовичу, – робко сказал Дима.
Блондин скривился и оглядел Диму с ног до головы. Не сделав ни одного шага в сторону, он лишь распахнул дверь сантиметров на десять пошире. Для того чтобы протиснуться, Диме пришлось едва ли не прижаться к мускулистому торсу, благоухающему дорогой туалетной водой и свежим потом.
Заперев дверь, блондин приглашающе мотнул белой гривой и, покачивая бедрами, пошел по узкому коридору в сторону гремевшей музыки. Дима покосился на свои старенькие кроссовки: может, снять? Но блондин был обут, и Дима, махнув рукой, пошел следом, украдкой озираясь по сторонам.
Вокруг было… богато.
Но даже для не развращенного роскошью взгляда Димы богатства было чересчур много. Дорогие обои переливались металлическим блеском. Со стен смотрели диковинные рожи африканских божков и леопардов. На потолке сияла громадная хрустальная люстра, которой больше подошло бы украшать концертный зал средних размеров, а не коридор хоть и большой, но все же всего лишь квартиры. Пол устилал пошловатый ковер, имитирующий шкуру леопарда. На шкафчиках и полочках переливались безделушки всех фасонов и цветов. В гостиной сидела целая толпа – так показалось Диме вначале. Слегка растерянный, он только через полминуты понял, что в комнате всего пять человек, не считая его: парни из группы «Тротил», сам Люксенштейн в пестром китайском шелковом халате и какое-то странное существо бомжеватой наружности. Дима не сразу сообразил, что это виденный им этой ночью Гия Кантридзе – вид у того был самый непотребный. Все остальные привидевшиеся гостю фигуры оказались лишь бесконечными отражениями в многочисленных зеркалах.
Под глазом у Гии наливался бланш и, кажется, были выбиты зубы. Его локоны, которыми он гордился, были острижены под самый корень, рубашка разорвана по шву, пуговицы на груди отсутствовали, только одна, чудом уцелевшая, была застегнута на животе. В разрезе виднелась чахлая, поросшая густыми волосами грудь. Над поясом торчал изрядный пивной животик. Кантридзе держал в руках вилку, с которой свешивался кус мяса. Приход Димы никак не отразился на разглагольствованиях Кантридзе. Он бросил на Диму косой взгляд и продолжил орать охрипшим голосом:
– …я вообще не понимаю, на что он обиделся! То, что он возомнил себя звездой, не дает ему права так поступать с прессой. Да, я влез в его личную жизнь. Но он какой-никакой артист… Он выбрал публичность! И должен быть готов к тому, что рано или поздно о его делишках узнают…
Гия на секунду замолчал, но лишь только для того, чтобы отхлебнуть вина. Люксенштейн махнул Диме рукой, мол, садись. Дима присел на краешек дивана, стараясь держаться подальше от вилки в руке Кантридзе, которой тот махал излишне экспрессивно.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
