Да здравствует Председатель Мао Цзэдун! Да здравствует Культурная Революция пролетариата! Да здравствует солидарность китайского народа!
Демонстранты снова запели. Я был так взволнован, что не мог вымолвить ни слова. Ни одна речь не действовала на меня так сильно. Каждое слово пронзало сердце. Впервые за этот год в голове теснилось множество разных мыслей.
Я никогда не сомневался ни в моих родителях, ни в учителях. Они олицетворяли для меня абсолютную истину. Моя жизнь текла спокойно и мирно. Я хорошо учился, почитал старших, любил читать, играть в шахматы и футбол, мечтал поступить в Пекинский университет и стать астрофизиком.
У меня была обширная жизненная программа, но сам ли я принимал решения? Или это делали за меня родители? Мне внушали, что я должен быть послушным и почтительным сыном, и у меня и в мыслях не было крикнуть, запеть в полный голос, высказать собственное мнение с гордо поднятой головой. Я был манекеном, изготовленной на конвейере куклой, которую другие люди наделили судьбой и указывали, что ей делать. Я не умел говорить «нет» и перестал понимать, кто я такой на самом деле. Только бунт поможет мне выковать новую личность.
Я искал в толпе девушку с мегафоном, когда к нам присоединились тысячи красных охранников из университетских кампусов. Кто-то дал мне флаг. Одна из студенток вручила текст последних директив Центрального комитета культурной революции. Я сложил листок вдвое и спрятал во внутренний карман куртки, поближе к сердцу.
Мы широкой чёрной рекой текли по улицам и проспектам, размахивая Маленькими Красными книжечками. Солнце отражалось в них, как в капельках морской пены. Мы спустились по бульвару Чжун Гуаньцунь, перешли мост Белых скал, миновали ворота Народного строительства и вступили на проспект Долгого мира.
Сто тысяч жадных до впечатлений пекинцев аплодировали нашему выражению верности Председателю Мао. Солдаты, не слишком церемонясь, оттеснили людей от бровки тротуаров, разделив зрителей на две параллельные шеренги.
Часа через два мы почувствовали усталость. Горожане протягивали нам из-за спин солдат стаканы с водой, и мы благодарили их революционными песнями. Из публики звучали крики «браво», мы в ответ хором скандировали лозунги. Все в этот момент переживали напряжённейший момент любви и единения.
Около площади Тяньаньмэнь проспект был перекрыт. Солдаты приказали нам остановиться и разделили на квадраты. Сделать это оказалось непросто. Солнце нещадно пекло голову, мы истекали потом, толкались и потели ещё сильнее. Разные идеологические направления красных охранников воспользовались ситуацией и вступили в перепалку. Воодушевление, как внезапно разыгравшаяся на море буря, ввергло нас в коллективное безумие. Песни зазвучали ещё громче. «Да здравствует учение Мао Цзэдуна!», «Да здравствует Коммунистическая партия!» — орали мы во весь голос и снова и снова читали вслух стихотворение нашего Председателя, которое каждый знал наизусть:
Как много дел нас ждёт,
Самых срочных дел.
Время не ждёт,
Десять тысяч лет — слишком долгий срок;
Нужно использовать каждый день, каждое мгновение.
Четыре моря кипят, вздымая волны до самых облаков;
Неистовая буря охватила пять континентов.
Мы неукротимы и очистим землю от скверны…
Толпа медленно тронулась с места. Я был на полголовы ниже товарищей и едва поспевал за их быстрым шагом. Мы шли против ветра, флаг бил меня по щекам, вокруг было море раскрасневшихся лиц, лес взметнувшихся к небу рук, над головами плыли портреты Председателя Мао. Шествие двигалось рывками. Я придвинулся к уху шедшего рядом товарища и спросил, что происходит. Он жестом показал, что не слышит.
Демонстранты остановились. Началась толчея. Неожиданно стоявшие впереди побежали.
— Куда вы? — крикнул я. — Подождите меня!
Меня догнали и перегнали отставшие, я разозлился и помчался следом. Древко флага тяжело давило на плечо. Раздались истерические крики. Стоявшие вокруг меня красные охранники срывали кепки и бросали их вверх. У всех на глазах были слёзы. Какая-то девушка споткнулась и упала. Я протянул ей руку и помог встать. Она разбила нос, но даже не заметила этого, подняла с земли Маленькую Красную книжечку и кинулась бежать, крича во всё горло.
В этот момент зазвучал усиленный сотнями громкоговорителей голос Председателя Мао — слегка дрожащий, с сильным акцентом уроженца южных провинций:
— Приветствую вас, мои маленькие красные солдаты!
Казалось, что голос раздаётся прямо с неба. Врата Небесного Покоя видением плыли над морем людей в военной форме. Над террасой, украшенной множеством флагов, нависала гигантская, крытая лаковой черепицей крыша на тёмно-красных резных колоннах. У меня бешено забилось сердце. Должно быть, Председатель Мао встречается там со своими верными сторонниками! Я искал глазами Его фигуру, но обезумевшая толпа напоминала попавший в качку пароход. Я ничего не мог рассмотреть из-за трепетавших на ветру флагов, сверкающих золотом портретов, взмывающих в небо голубей и воздушных шариков.
— Да здравствует Председатель Мао, да здравствует Председатель Мао! — выкрикивал я, срывая голос и задыхаясь от восторга.
Из громкоговорителей, словно в ответ на мою мольбу, зазвучал голос Председателя:
— Приветствую вас, мои маленькие солдаты-красногвардейцы!
Демонстрация подходила к концу, а я так и не увидел его. От отчаяния у меня полились слёзы, и я обернулся — последний раз.
И тут случилось чудо — стоявшие впереди студенты раздвинулись, и между двумя красными флагами я увидел Врата Небесного Покоя, где стояли руководители партии в тёмно-синих костюмах. Он один был в белом и приветствовал волнующуюся у его ног толпу взмахом руки.
Ряды сомкнулись, и толпа поглотила меня.
В начале сентября занятия в лицее прекратились: мы приходили, чтобы изучить новые директивы партии и поспорить о путях строительства социализма. Я не участвовал в создании первого революционного комитета, но на четвёртое заседание меня позвали.
Встреча проходила в гимнастическом зале. Среди членов комитета я узнал нескольких товарищей по выпускному классу, другие были из младших. Ни один из них не входил в ученическую делегацию, где я отвечал за пропаганду и возглавлял школьную радиостанцию.
Когда я вошёл, некоторые комитетчики кивнули в знак приветствия, другие не шевельнулись, храня на лицах суровую неприступность. Я сел в сторонке, как наблюдатель. Два красных охранника из Народного университета пришли обсудить с нами «предупреждение 16 мая», в котором Центральный комитет заявлял о том, что в партии завелись ревизионисты. Эти люди хотят захватить власть, ликвидировать диктатуру пролетариата и установить капиталистическую тиранию. В «предупреждении» говорилось, что от борьбы с этими контрреволюционерами зависит будущность партии и всего народа. Вся партия должна встать под знамёна культурной революции и заклеймить учёных, преподавателей, журналистов и писателей, которые мнят себя выше народа.
