Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
— Жажда власти? — задумчиво протянул Хабекер. -Так.
— Фон Топпенау честолюбив, — заметил Штейн. -Да, пожалуй, это была жажда власти. Впрочем, не исключено, что ему просто хотелось независимости, какой он не обладал.
— Власть и есть высшая форма независимости, — сказал Хабекер. — Власть и деньги... Кстати, вы не сказали, почему посол Мольтке тормозил служебное продвижение графа. Вероятно, у посла имелись достаточно веские при чины, чтобы не помогать близкому человеку?
— Да, наверное, — согласился Штейн. — В свое время в посольстве толковали об этом... Полагали, что Мольтке не видит у графа настоящего служебного рвения, опасается его склочного характера, не одобряет его увлечений-
— Женщины? — спросил Хабекер.
— Да нет, — сказал Штейн. — Что там женщины. Они могут быть у каждого мужчины, а фон Топпенау вдобавок ограничивал свои связи кругом высшего варшавского общества.
Нет!.. Просто у графа существовала привычка к широкому образу жизни. А это требует соответствующих расходов. Я не говорю о таких мелочах, как гардероб, туалеты жены, званые обеды, хотя и они поглощают уйму денег. Ведь надо и квартиру иметь получше, и автомобиль, и шофера содержать, если уж ты запросто принят у тех же Потоцких. Да и карманные у этих господ побольше, чем у нас с вами, криминаль-комиссар.
— Разве у графа не было служебного автомобиля? — удивился Хабекер. — Разве его квартиру не оплачивало государство?
— Служебным автомобилем пользовались все, — сказал Штейн. — А государственная квартира фон Топпенау не устраивала. Мала. Граф брал положенные квартирные, но прикладывал свои деньги и снимал квартиру значительно лучшую. Он вечно нуждался в средствах. Занимал направо и налево.
— Вот как? Однако фон Топпенау состоятельный человек-
— Да, у его отца имение в Пруссии, а за женой он взял хорошее приданое. Но графиня фон Топпенау — женщина властная, а ее родные вовсе не дураки. В брачном контракте оговорено право графини на владение собственным имуществом. Таким образом, к жениным капиталам граф Доступа не получил. Что же касается имения в Пруссии, то~ Видите ли, фон Топпенау-старший женился в начале тридцатых годов на молодой женщине, а в таких случаях сыновьям посылают меньше, чем те хотели бы.
— Да, да, — согласился Хабекер. — История обычная. Значит, Эрих фон Топпенау был вовсе не так богат, как представлялось другим?
— Ну, бедняком его не назовешь, — усмехнулся Штейн. — Но нужду в деньгах граф испытывал. И пополнял свою кассу всеми возможными способами. Его знали как крупнейшего игрока на бегах. Картами граф тоже не брезговал. Как говорится, клевал по зернышку где только мог.
— Однако игрока подстерегает возможность проигрыша! — заметил Хабекер. — Или фон Топпенау не проигрывал?
— Ну как не проигрывал? — возразил Штейн. — Еще как проигрывал! Он же не шулер. Кстати, в посольстве узнавали об очередном финансовом крахе графа на следующий же день.
— Каким образом?
— По особенной ядовитости графа. И, конечно, по тому, что он у кого-нибудь просил в долг.
— Ему охотно давали? — полюбопытствовал Хабекер.
— Только те, кто рангом выше. Тем, кто ниже рангом, фон Топпенау отдавать долги забывал. И они, конечно, отказывали.
Хабекер исписал уже половину листа.
— Вы нарисовали довольно яркий портрет, — сказал он задумчиво. — И много вы встречали таких дипломатов, господин советник?
Штейн вынул платок и протирал пенсне.
— Дипломаты - тоже люди, криминаль-комиссар, — сказал Штейн, дыша на стекла. — Но, конечно, фон Топпенау - фигура неординарная. Однако судить о нем только по отрицательным качеством не следует. Между прочим, это начитанный человек, великолепный знаток международного права и настоящий лингвист. Он владеет минимум шестью-семью языками... Говоря о странности графа, я просто хотел объяснить, почему посол Мольтке не спешил с его продвижением.
— Благодарю вас, — сказал Хабекер. — Я понял. В это крайне интересно.
— Пожалуй, Мольтке смущало еще одно обстоятельство, — не слушая, сказал Штейн и аккуратно водрузил пенсне на переносицу. — Я имею в виду откровенную англоманию фон Топпенау. Граф не стеснялся восхищаться английскими аристократами, их привычками, их умением оставаться у власти. Говорил, что немецкая знать должна подражать сынам Альбиона. Мне рассказывали, что дом у графа построен на английский манер.
— Знали об этом в Берлине?
— Конечно, — спокойно сказал Штейн. — Я писал об этом.
— И это никого не смущало?
— Не знаю, — сказал Штейн. — Впрочем, у любого дипломата вы найдете подобные же странности. Деловые качества фон Топпенау гораздо более важный фактор, нежели его мелкие страстишки.
Хабекер выглядел обиженным.
— Граф действительно хороший дипломат? — хмуро спросил он.
— Достаточно ловкий, во всяком случае, — ответил Штейн. — И прирожденный руководитель: он умеет вся кого заставить работать вместо себя. У фон Топпенау такой вид, что никому из сотрудников не приходило в голову отказаться от поручений, высказываемых самым вежливым, но и самым безоговорочным тоном. Потом-то спохватывались, ворчали, догадывались, что граф свалил на их плечи собственную работу, но выполняли ее.
— Н-да, — сказал Хабекер. — Иными словами, трудиться фон Топпенау не любил. И всегда находил по душных овечек.
— Учтите, он был другом посла, — напомнил Штейн. — Люди воздерживались портить отношения с графом, чтобы не испортить отношений с самим фон Мольтке.
— Понятно! — уныло сказал Хабекер.
Потеряв нить мыслей, он тупо уставился в стол. Его одолевала усталость. Давнишняя работа сначала в полиции, а потом в гестапо приучила, казалось, не реагировать на коррупцию, на служебное подсиживание, на продажность государственных чиновников, на их недобросовестность, а порой и на их готовность к измене рейху. Но иногда криминаль-комиссара, как вот сейчас, охватывало отчаяние. Где ни копни — обязательно докопаешься до навозной кучи. И конца этому не видно...
— Я вам еще нужен? — услышал Хабекер голос Штейна.
Следователь стряхнул тупое оцепенение.
— Извините. — сказал он. — Задумался...
Приходилось взять себя в руки, напрячься, не показать Штейну своего истинного состояния, извлечь из разговора максимум пользы.
— Скажите, господин Штейн, — спросил он, — вы не знаете, Инга Штраух была знакома с графом фон Топпенау в Варшаве?
— Инга Штраух? — переспросил Штейн. — Поскольку она бывала в посольстве... Но я не видел, чтобы они разговаривали.
— А вне посольства они не встречались?
— Не знаю. Не видел, криминаль-комиссар.
— В последнее время Инга Штраух работала секретарем фон Топпенау, — пояснил Хабекер. — Я полагал, что их знакомство могло относиться еще к варшавскому периоду.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
