Узнаю Петровича, в нем деловая хватка заложена в кровь. Петрович служил в КИК № 621 в звании капитана. Заведовал складом готовой продукции. Я, честно говоря, все больше и больше убеждаюсь, что самые матерые, прожженные кладовщики и завскладами получаются из людей с отчеством Петрович. Может это, конечно, только на моем пути встречались хорошие кладовщики с отчеством Петрович, но факт остается фактом — если я узнавал, что мне придется сотрудничать с завскладом, у которого отчество Петрович, я знал, что все пройдет ровно и гладко, потому что деньги нужны всем. Алчность правит миром! Бабло побеждает зло!
— Есть одна «тема», надо бы перетереть!
— Приезжай ко мне на работу, поговорим.
— Скоро буду, выходи на улицу.
Подъезжая к комплексу зданий бывшего ЛТП, где сейчас располагалась Керченская исправительная колония № 621, я заметил Петровича издалека. Петровича трудно было не заметить — высокий мужчина, лет пятидесяти, с большим пузом. Огромный живот капитана не умещался в его форменной одежде, поэтому его китель всегда был расстегнут. А сам Петрович, как всегда, стоял под навесом, возле КПП и вытирал большущим платком свою потную, лысую голову.
— Николай Петрович, как — в машину сядете или на улице поговорим? — спросил я у завскладом через открытое окно.
— Давай лучше на улице, — вытирая платком лысину, ответил Петрович.
— На улице, так на улице, — сказал я, припарковывая автомобиль на стоянке.
Выйдя из машины, я пошел следом за Петровичем, который уже сидел на деревянной скамейке в небольшой беседке — курилке. Петрович достал из нагрудного кармана кителя серебряный портсигар и, вытащив из него сигарету, закурил. Портсигар был ручной работы, сделанный местными «сидельцами». Николай Петрович очень гордился своим портсигаром и при каждом удобном случае рассказывал, на какие уловки он пошел, чтобы вначале пронести «на зону» серебро в царских монетах, а потом вынести уже готовый портсигар.
— Как дела? — для вежливости спросил я.
— Хреново! — лаконично ответил Петрович.
Такому ответу я ни капли не удивился — сколько знаю Петровича, он всегда жалуется на жизнь. Хотя стоит заметить, что сейчас он выглядел, и вправду, очень взволнованным. Наверное, на работе что-то случилось, а как еще можно объяснить его присутствие на работе в воскресенье?
— Что-то экстраординарное произошло или так просто жизненная суета замучила? — поинтересовался я.
Иногда, для налаживания контакта, надо дать собеседнику излить душу, и тогда он становится на какое-то время немного зависимым от тебя. И вот в этот момент можно и попросить чего-нибудь от собеседника, например — дополнительную скидку! Хороший делец всегда немного психолог.
— Да, как тебе сказать… — Петрович начал было «изливать душу», но вовремя спохватился и перешел на деловой тон: — Не обращай внимания, так мелочи жизни. Так чего ты хотел? Что за «тема»?
— Векшину нужны «камки». Тысяча штук. Расцветка — «городской камуфляж». Он говорит, что вы не хотите их продавать, вот «подписал» меня, чтобы я помог.
— А! Я-то думал, что-то стоящее, — тяжело вздохнув, разочарованно произнес Петрович. — Он мне звонил, я ему сказал, что в данный момент костюмов нет.
— Что, совсем нет? — удивленно спросил я.
Продукция, выпускаемая колонией, не пользовалась особой популярностью. Причин на то, было множество: низкое качество — на дешевый сегмент и дорогая цена — на нормальный товар. Аналогичную продукцию, сшитую в частных швейных цехах, можно было купить дешевле и без бюрократической волокиты. Поэтому обычно не клиенты гонялись за Петровичем, а завскладом пытался найти и привлечь хоть каких-то клиентов.
— Понимаешь, кое-что на складе, конечно, есть. Может, комплектов пятьсот я наберу, но точно не больше.
— А что, срочно пошить еще пятьсот комплектов — это сильно долго? Или ткани нет?
— Ткань есть. Шить некому.
— Чего? — удивился я в очередной раз. — В колонии, где на работу зэки стоят в очередь, некому работать! Это как?
— А вот так! — зло выпалил Петрович. — Зэков полно, а работать некому. Понимаешь?
— Нет, не понимаю, — честно ответил я. — Это как? Воры бузу объявили или в «отрицаловку» поперли?
— В том то и дело, что воров на нашей зоне больше нет. Всех блатных и авторитетов от нас перевели. Зато последним этапом пригнали не понять кого. Звери, а не люди. Сколько работаю, а такого никогда не видел.
— Не понял?! — предчувствую, что сейчас Петрович расскажет мне очередную загадку. — Это как блатных убрали. Что теперь Керченская колония стала «красной»?
— В том-то и дело, что нет! Леха, ты знаешь, сколько лет я проработал в различных ИТУ? Двадцать семь лет! Представляешь, двадцать семь лет своей жизни, за редким исключением, в виде отпусков, выходных и больничных, я провел по ту сторону запретки. Я знаю тюремный мир, как линии на ладони своей руки. Все эти понятия, нычки, масти — для меня это все, как для тебя твои торгашеские схемы — обыденно и привычно. Но что происходит сейчас у нас в колонии, для меня не понятно. Я вижу только один выход из ситуации, но он настолько ужасен, что я даже думать об этом не хочу.
— Петрович, а хочешь я угадаю, о чем ты думаешь?
— Нет, Леха, не угадаешь, — грустно ответил Петрович.
— Угадаю, — с усмешкой ответил я. — Давай так: если я угадаю, что тебя беспокоит, ты продашь «камуфляжки» Векшину, а если не угадаю, я тебе бутылку армянского коньяка подарю. Идет?
— Идет, — согласился Петрович, закуривая еще одну сигарету.
— Итак, в последнее время, ну скажем, в течение последних двух-трех недель, из вашей колонии были переведены все авторитетные заключенные, не только блатные, но и просто физически сильные люди. То есть все те, кто мог бы составить конкуренцию вновь прибывшим. А вместо переведенных от вас вам в колонию пригнали «черных», то есть так называемых лиц кавказской национальности, татар и даже арабов. Правильно? А еще — руководство колонии никаких действий, чтобы пресечь эти передвижения, не предпринимает. И ты, Петрович, боишься смуты и массового побега заключенных. Причем ты считаешь, что это не просто попустительство и раззвиздяйство киевского начальства, а хорошо спланированная акция. Ну что, я прав?
— Ты знаешь, Леха, вот, когда ты все это сказал, так у меня, прямо все и сложилось один к одному — враз охрипшим голосом произнес Петрович. — И что теперь делать?
— Бежать. Бежать, пока не поздно. Забирай всю свою семью и уезжай подальше из Крыма. А лучше всего из страны. Если есть родственники в России, то лучше всего податься к ним.
— Ты уверен? — строго спросил Петрович.
— Еще как. Я в последние пару дней столько всего узнал, что могу тебе сказать с вероятностью девяносто процентов — в Крыму ожидаются массовые беспорядки на межнациональной почве.
