— Подхожу для чего? — подозрительно осведомился он, приподнимая голову.
— Для исполнения древнего пандейского пророчества, Мак Сим.
Пророчества, мелькнуло в сознании Мака, уж не того ли самого пророчества жрицы Итаны, о котором сообщал преподобный Туку в своих «Хрониках»?
— Ты станешь отцом моего сына, — Итана зажмурилась и закинула руки за голову. — У меня будет сын — мы умеем регулировать пол ребенка, — он вырастет, у него будет много жен, которые родят ему много сыновей, моих внуков, и через несколько поколений новая раса людей овладеет всем нашим миром. Древнее пророчество исполнится, посланник.
Оригинальный способ прогрессорства, ядовито подумал Максим, надо будет предложить его КОМКОНу. Но что самое интересное, в нем есть рациональное зерно: земляне биомодифицированы и отличаются от аборигенов Арканара или Саулы, и от своих предков-землян они тоже отличаются. Вот тебе и ведьма пандейская…
— Так ты затеяла все это лишь потому… — спросил он, ощущая себя уникальным образцом.
— Не только, — Итана обняла землянина и с неожиданной для Максима нежностью поцеловала его в щеку. — Ты понравился мне — сразу. Женщины редко обращают внимание на мужчин только по необходимости, и никогда это не доставляет им большого удовольствия. У меня будет сын, Мак Сим, и он будет расти в мире — между нашими державами не будет больше войн.
— Так ты решила покончить с враждой Пандеи и бывшей Империи только по этой причине?
— Не только, — повторила Итана. — Ты мудр, ты нашел простые и понятные слова и показал мне бессмысленность старых вассальных распрей между нашим странами. И я окончательно решила, что ты обязательно станешь отцом моего ребенка.
Благодарность, выраженная в очень своеобразной форме, подумал Максим.
— Спасибо и на этом, — он усмехнулся, надеясь, что в темноте Итана не заметит его усмешки.
— Только спасибо? Мне этого мало… — пандейка привстала. — Наше путешествие еще не закончилось, посланник…
Глава 4 КОЛЬЦО НЕНАВИСТИ
Ночь завершилась самым обычным утром, и безудержная Итана снова стала великой кёнигин Пандейской, холодной властительницей. Никто ни единым словом не позволил себе даже намекнуть о событиях этой ночи, хотя в ледяных глазах есаула Аанни Мак увидел какой-то странный огонек. Он насторожился, но вскоре заметил блуждающую шалую улыбку на лице одного из контрразведчиков и пятно у него на шее и сообразил, что есаулу нет никакого дела до дипломатических собеседований ее госпожи — этой ночью у пандейской головорезки была своя собственная дипломатия.
…Пышных проводов не было — было деловое совещание, в ходе которого высокие договаривающиеся стороны приняли совместный меморандум, определяющий дальнейшие отношения между Пандеей и Республикой. Условия меморандума устраивали всех, и после ратификации его правительствами обеих стран договор о дружбе и взаимовыгодном сотрудничестве должен был вступить в силу. Максим не сомневался, что кёниг Торир Энгу подчинится своей энергичной супруге и поступит так, как она пожелает.
Дипломатическая миссия Мака завершилась. Дело было сделано, и вскоре пограничная река разделила его и Итану. Как подозревал Максим — навсегда: минувшая ночь уже принадлежала прошлому. На полевом аэродроме Мак расстался со старым ротмистром, пожав ему на прощанье руку и подарив бутылку коньяка из представительских запасов. Пограничник держался молодцом, но Мак видел, что ему нездоровится: старый вояка накануне явно переусердствовал, сражаясь с алкогольными напитками потенциального противника. Каммерер пересел на летающую платформу, ожидавшую высокоуполномоченного Временного Совета.
Взвыли винты. Секретарь-переводчик, хмурый, как осенний день в дождливую погоду, возился в углу салона, сосредоточенно сортируя документы, офицеры охраны дремали, и Максим, вытянувшись в кресле, получил возможность поразмыслить.
Это что же получается, думал он, глядя на проплывавшие внизу серые равнины бывшей страны Неизвестных Отцов, я целовал Итану сугубо в дипломатических целях? Нет, брат, ты целовал бы ее не менее жадно, даже если бы на следующий день между Пандеей и бывшей Империей началась атомная война. Ты целовал ее не ради мира во всем мире, а ради себя. И был ты свиньей по отношению к Раде… А ведь мне с ней тепло, и ей тепло со мной. Рада мне ближе, а не пандейская ведьма-кошка, которая гуляет сама по себе. Да, по отношению к Раде я поступил не очень хорошо, но что-то я не хочу искать для себя никаких оправданий.
…Сикорски, получивший от Максима кодированное сообщение, состоявшее всего из одного слова — «успех», встретил его сразу по приземлении, несмотря на позднее время. Он сам вел машину, и по пути в Департамент Максим рассказал ему все, от и до.
— Кольцо ненависти разорвано, — сказал Рудольф, выслушав его рассказ. — В одном месте, но разорвано. Я был прав, Максим, — ты прекрасно справился со своей задачей.
Вот тебе и дипломатия любви, подумал Максим. Или любовь, или ненависть, или-или, третьего не дано. Хотя нет, есть еще равнодушие. А Странник — он у нас кто: ненависть, любовь, равнодушие?
— Послушайте, Рудольф, а вы с самого начала отводили мне роль дипломатической игрушки кёнигин Энгу? Поэтому меня и послали?
— Я не исключал такой возможности, — спокойно ответил Сикорски, — хотя и не знал, что пандейское посольство будет возглавлять именно она. Не надо делать из меня чудовище — я не рассчитывал на такое решение великой кёнигин Пандейской, ты сам кинулся во все тяжкие, и, насколько я понял, с немалым удовольствием. Ты сумел убедить кёнигин, и это главное, а ваши с ней истории — это другой вопрос. Хотя, не скрою, я доволен таким поворотом событий — и как советник по особым делам, и как прогрессор. Но политика политикой, а отношения между мужчиной и женщиной — материя тонкая; жаль, что этому тебя не учили в школе. В объятиях прекрасной пандейки ты ведь наверняка не думал о союзном договоре, не так ли?
— Не думал, — признался Максим. — Я тогда вообще ни о чем не думал, даже о Раде.
— Рада, — Сикорски бросил на него быстрый взгляд, — Рада у тебя умница, и она тебя любит. Надеюсь, она тебя поймет — если, конечно, ты сумеешь найти нужные слова. Но тут я тебе не советчик, Максим, — это личное дело.
…Рада выслушала его, молча. Она грустно молчала и потом, когда он закончил рассказ. Нет, сказал он себе, между нами не должно быть никакой лжи. Итана — Итана уже растаяла, превратилась в дымку, в легкий туман, а Рада — вот она, рядом, и будет рядом с ним всегда.
— Я знала, что это случится, — тихо сказала она, не поднимая головы. — Ты большой вождь, Мак, генерал-предводитель, как назвал тебя дядюшка Каан, а вождей всегда любили женщины. У тебя будет много женщин, да? — она подняла голову, и Мак увидел в ее глазах набухшие капли слез.
— Ну что ты, что ты, Рада, — сказал он, взяв ее за плечи. — У меня есть ты, и не нужен мне никто, и вообще…
— Не надо, — попросила она, высвобождаясь из его объятий. — Я тебя люблю, и я согласна, что я никогда не буду для тебя единственной. Если надо, я уйду… — добавила она с горечью.
