Мьюком задержался. Так, подумал он. А ведь ты прав, удаляющийся от меня в личный гальюн старина Шкаб. Жёлтое повидло. Вот тут контакт и искранул… Мьюком выудил из нагрудного кармашка куртки ксилитовый орешек. Но тут же спрятал его обратно и включил связь, прижав гарнитуру к виску.
- Оператор, здесь капитан. По "привату" мне доктора Захарова… Жду. А что он, не на связи? Привет, товарищ младой Захаров. Почему без личной связи? Чем занят? Где? Отлично. Вот-ка что, товарищ. Подойди-ка сейчас ко мне в рубку. Да, прямо вот. Ну, доделай там, и ко мне. Принеси мне для вахты… тоников каких-нибудь. Иянге я сейчас скажу. Давай, мальчик, некогда болтать. И "персональчик" свой не забудь с собой. Надо поговорить.
Старина Шкаб - шкипер и исповедник Люка Ошевэ - был на пределе рабочего возраста: ему стукнуло двадцать девять личных. Старше его на титане были только Мьюком да сорокалетний Френч Мучась. Шкаб взял нынче вторую свою непровешенную Дистанцию, в защитном наркауте провёл со-общих сорок средних месяцев, и на профилактику возможных последствий очередного наркаута ему полагалось не меньше двух суток госпитального режима. Однако Шкаб Ошевэ переносил постнаркоз на ногах. Как и остальные. Первая вахта, реябта, Первая вахта.
Первая - вахтой, но сома саботировала: ноги ступали нетвёрдо, магнитясь как-то неприятно-коряво, голова не кружилась, но как-то покачивалась; Шкаб Ошевэ старался передвигаться лётом. Впрочем, все сейчас двигались с грацией сомнамбул, все защищали глаза то очками, то каплями, и - кто тайком, кто не стесняясь совершенно - глотали антидепрессанты и тоники… Дистанция Тринадцать, Императорская Дюжина, являлась рекордной на Трассе. В наркауте (защищающем мозг от спецэффектов изменённой натуры в надримане и, при схождении в риман, от контузии SOC) они провели четыреста дней без передыху, то есть более двух веков личного времени, и Шкаб с большим трудом заставлял себя узнавать товарищей, и товарищи с трудом узнавали его и друг друга. Состояние "тяжёлый спросонок", похоже, ослабевать и не собиралось в ближайшее время. Псевдореальность наркаута событиями бедна, но за двести-то лет их накапливается достаточно, чтобы выход из сна напоминал вход. Легко потеряться; то ли ты проснулся, то ли, наоборот, тебя сморило…
Шкаб сказал капитану правду. Он направлялся к своему но-меру-личнику. Ему полагался. Ничто не могло Шкаба остановить. Цели он достиг. 50.02.03.01 МTC, устроившись в личном клозете на личном унитазе наиболее удобно, он позвонил главврачу.
Они ещё не виделись в Новой земле, даже не разговаривали. Впрочем, они и дома были едва знакомы.
- Как прошла третья, так сказать, жизнь? - сразу спросил Иянго. - Рад вас слышать, Люка.
- Третья жизнь прошла, и (…)[10]с ней, - ответил Ошевэ, с усилием принимая предложенный тон. - И вам привет, Женя. Доложите-ка мне по экипажу, дох вы наш.
- А вы у нас капитан, - сказал Иянго полуутвердительно. - И до совета в ноль четыре не дотерпите. И решили, так сказать, неофициально, в порядке обмена мнениями.
- Я и так на толчке сижу, чего там терпеть, - возразил Ошевэ. - Касаемо совета: я приблизительно знаю, что будет, мне нужна информация по-серьёзному.
- Вас интересует кто конкретно?
- Меня интересуют все. Но сначала скажите, как там Яллан Дьяков?
- Кома. Токсическая травма, как мы и определили по факту. В четвёртом наркобоксе - вашем, кстати, Люка, - заелся почему-то ворот купола, насос климатизатора не доработал, до литра Е-11 попало в бокс. Не знаю, что там Дьяков по приборам углядел, но в бокс он вошёл без перчаток, с голой шеей… Наркотик - через кожу, в кровь… ну и, в соответствии с анамнезом… Сообразить он успел, принял релаксант, но, конечно, так сказать, потерялся. Впрочем, кома мелкая, мозг дышит; буду ждать, пока Е-11 выедется, потом реанимирую парня на "карусели". И в компенсатор его. Обновим компенсатор, так сказать. Неделя, другая - встанет, заживёт. Сейчас каждый из нас золотой, тем более врач, но ничего не на. Потерялся младой, слава богу, недалеко.
- Ага, - сказал Шкаб, - тут я вас, Женя, выслушал. Дальше меня интересуют Паяндин и Байно.
- Байно я не обследовал, даже карту не видел. Паяндин нетрудоспособен. SOC смещена, я бы даже сказал, сбита, обратимо, но тем не. Злое шесть. Ничего не поделаешь. Прогноз плохой. Он пострадал сильно.
- А почему Байно не осматривали?
- Во-первых, руки не дошли. Во-вторых, его осматривали. Дьяков. Карты членов "квинты" он заполнить не успел, но замечания, если были, уж как-нибудь да внёс бы. Там ещё помехи были с диагностикой. В-третьих, я вообще не знаю, где он, ваш Байно. В общем, руки не дошли, Люка.
- Байно я отправил на расконсервацию грузовозов… Да, наверное, сейчас до него не добраться.
- Аврал, Шкаб.
- Аврал…
- Как мы вообще, Люка? Беда?
- Да ну что вы, Женя. С Мартой Кигориу беда, судя по всему, а у нас - где беда? Живы, дышим. "Квинта" вон вся целая.
- Да, это удивительный факт. Но я очень обеспокоен, Люка, и хочу…
- Женя, извините, но потерпите до совета.
- А у вас не терпело, Люка.
- Я второй экспедиции, Женя. Мне можно… Итак, на Па-яндина я не рассчитываю?
- Никоим образом. Вам позарез нужны пилоты, я понимаю. Остальные шестеро травмированных сердце вам, так сказать, не рвут.
- Не то слово, как мне нужны пилоты. Странно: а вам, они, получается, не нужны? Как будто вы умеете не дышать? Остальные травмированные, верно, на сейчасний момент сердце мне не разрывают. ОК, дох, сняли. Что вы можете сказать по мне?
- А. Вы как малосольный огурчик. Хоть за борт, хоть в реактор. Госпитальный режим вам показан.
- Мьюком?
- Вопрос некорректен. Пахнет, как у меня сейчас в медцен-тре. Очень вонючий вопрос вы мне задали, товарищ Ошевэ. А почему, скажите пожалуйста, вы таким странным голосом задаёте такой, так сказать, вопрос?
- Фу-у. Товарищ главврач! Докладываю: постфинишная дефекация номер один прошла успешно.
- Поздравляю вас. Вот ведь вы умница какая. У вас всё, Ошевэ?
- Господи-боже! - воскликнул Ошевэ. - Я вас как-то обидел, Женя?
- Мне не до хамских штучек, товарищ Ошевэ. Вы узнали, что хотели? Тогда флаг. Дела, знаете ли.
- Флаг, дохтур. Извините, если смутил.
Раздражение от этого разговора унялось, пока Шкаб убрал унитаз, выдвинул умывальник, включил вентилятор и, щедро лья воду, обмылся, целых пять салфеток и два полотенца переведя на мусор. Оделся в номере, побрызгал из пульверизатора пластиком на ладони, подул на них, помахал ими, надел на затылок кислородную маску и отправился в ангар 1. Он решил нагрянуть на меня без предупреждения с инспекцией.
Каковой занимал целую секцию кольцекорпуса титана. Путь был (лифты никто и не думал включать) недальний. На предстарте Шкаб заведовал подготовкой и загрузкой на титан тяжёлых машин и специально проследил, чтобы грузовозы и, в частности, родной "Будапешт" установили в "первом", чтоб от дома близко ходить, не таскаться хордами на противоположный край кольцекорпуса. Кислородный аппарат Шкаб подзарядил у сервиса в предшлюзе ангара. На борту титана по полному бюджету должно было быть восемь грузовых бортов типа "ТМ". На деле, здесь, сейчас, грузовозов было только два: "ОК-ТМ" и "Будапешт-ТМ". Грузовозы были не новые, сильно наоборот. "ОК" был постарше, "Будапешт" поновей. Три года назад в Преторнианской Шкаб принял его пятилеткой после капремонта, и уже под Шкабом без одной сорок астрономических единиц в римане "Будапешт" отходил, за сотню надримановых восходов совершил, но это был корабль на доверии, насколько можно доверять машине в Космосе. Испытывая определённый трепет, Шкаб надел маску, шлюзовался и вышел на аппарель.
