— Полагаю, вы ни в чем не виноваты, миссис Баррон. Если бы это случилось во время беременности, мы бы имели дело с немедленным явным отклонением. Роды у вас принимал я и могу заверить, что прошли они вполне благополучно. А если бы в раннем детстве Солли получил травму или пострадал от болезни, достаточно серьезной для того, чтобы оказать воздействие на его мозг, вы бы об этом наверняка знали. Теории, касающиеся развития этой аномалии, столь разнообразны, что ни одна из них не может считаться окончательной. По крайней мере, так кажется лично мне. Рискну предположить, что изменения происходят все-таки в период формирования плода, однако они далеко не всегда проявляются в младенчестве.
— Сначала Солли развивался, как все другие дети.
Кинкэйд положил руку на открытую страницу.
— Как правило, симптомы болезни начинают проявляться именно в том возрасте, в котором они стали заметны у вашего сына.
— Странно, — впервые вмешался в разговор Рейнуотер. — Значит, все эти медицинские светила так и не смогли назвать первопричину болезни?
— Когда люди не в состоянии объяснить какое-либо отклонение, они склонны списывать его на сверхъестественные силы, — едва заметно усмехнулся доктор. — Так, некоторые утверждают, что это состояние носит духовный характер и такие люди, как Солли, имеют непосредственную связь с Творцом. Соответственно, и мыслят они по-другому, не осознавая своего земного существования и не замечая непосредственного окружения и уж тем более других людей. — Кинкэйд снова повернулся к Элле и добавил: — По крайней мере, вы можете утешать себя тем, что Солли особенный, ибо в состоянии беседовать с Богом и ангелами.
— Мне не нужны утешения, доктор. Я хочу понять, на что потенциально способен мой сын. Мне важно сделать все для того, чтобы он реализовал эти свои возможности.
Молодая женщина перевела взгляд на Солли, который сидел, слегка раскачиваясь взад и вперед. Он крутил пуговицу на рубашке и сосал леденец, наглухо запертый в том загадочном мире, в который она никак не могла пробиться.
Тем временем Дэвид Рейнуотер задал волнующий ее вопрос:
— Мерди, эту болезнь можно вылечить? Способны такие люди вести нормальную жизнь?
Кинкэйд не спешил ответить. Он стал листать книгу. Элле показалось, что доктор делает это, чтобы выиграть время.
— Задокументированные случаи есть, но их единицы. Критерии для постановки диагноза также находятся под вопросом. Если что и объединяет эти состояния, так это их многообразие, но каждый пациент по-своему уникален. Это касается как симптоматики, так и степени заболевания. Некоторым удается освоить устную речь, что позволяет им общаться с окружающими, пусть и очень ограниченно. Однако никто из ученых идиотов не использует свои удивительные способности в практических целях.
Рейнуотер попросил доктора пояснить ему и Элле эту мысль.
— Допустим, человек обладает фантастической памятью, — сказал Кинкэйд после нескольких секунд размышления. — Один только раз прочитав пьесу Шекспира, он способен процитировать ее от начала и до конца. Но делает он это потому, что так устроена его память. Он запоминает пьесу не из желания выучить ее наизусть. Его не интересует сюжет. Собственно, содержание текста как такового ему безразлично. Пьеса Шекспира значит для него не больше, чем телефонный справочник. Если такой человек что-то читает, он запоминает текст, вот и все. Но делает он это не ради обучения или развлечения — своего собственного или кого-то другого.
— Однако он в состоянии прочитать Шекспира, — тихо сказала Элла.
Доктор уловил скрытый подтекст этого замечания. Было видно, что ему вовсе не хочется, чтобы надежда молодой женщины погасла.
— Некоторые люди, страдающие этим заболеванием, действительно могут читать. Есть и такие, которые не читают, не говорят и вообще не общаются с окружающими, однако в состоянии сыграть на рояле сложнейшее музыкальное произведение, услышав его всего один раз. А кое-кто настолько погружен в себя, что не выносит даже случайного прикосновения и в то же время способен мгновенно решить такую задачу, на которую у живущего полноценной жизнью математика уйдет не один день, — с этими словами доктор закрыл книгу, как бы подводя итог разговора.
Элла явно была в смятении, и Кинкэйд добавил:
— Миссис Баррон, на самом деле я рад, что вы обнаружили у Солли этот талант, однако не могу даже предположить, будет ли от таких способностей хоть какая-то реальная польза. Вас, конечно, интересует, сможет ли ваш мальчик когда-нибудь говорить. Увы, не знаю. Боюсь, что на этот вопрос вам никто не ответит.
Беседа с доктором Кинкэйдом могла бы разочаровать Эллу, однако это было не так — молодая женщина вышла от него окрыленной. По ее мнению, все произошедшее и то, что она узнала, стало серьезной победой в ее попытках пробиться в мир сына. В массивной стене, за которой прятались его разум и душа, появилась брешь.
Отныне все помыслы Эллы были направлены на то, чтобы расширить эту брешь, превратить ее в проем, который позволил бы ей проскользнуть внутрь. Молодой женщине так хотелось наладить хоть какую-то связь со своим сыном, пусть самую ничтожную!
Каждый день она выкраивала немного времени для того, чтобы побыть с Солли. Она рисовала на бумаге ряды точек, как на костяшках Домино, а потом предлагала взять карандаш сыну. Элла надеялась, что он нарисует свои группы точек, осознав в итоге, что эти маленькие кружочки символизируют цифры и что цифры, если их добавлять друг к другу, образуют новые числа.
Солли ни разу не взял у нее карандаш и вообще не проявил к нарисованным точкам ни малейшего интереса. Как-то раз Элла вложила карандаш ему в руку и попыталась рисовать вместе с ним, однако у мальчика мгновенно случился припадок агрессии — в гневе он ударил Эллу головой в подбородок. У нее появился синяк, который был виден несколько дней. В конце концов она оставила свои попытки и вернулась к домино. Это занятие всецело поглощало внимание Солли и вселяло в Эллу надежду на новые открытия.
Как-то вечером мальчик сидел на кухне, выстраивая змейку из костяшек. Элла разбирала скатерти и полотенца и не сразу услышала, как вошел Рейнуотер.
— Я смотрю, Солли не утратил интерес к домино, — он слегка улыбнулся.
— Вы правы. Однако никаких других успехов у нас нет…
Элла уже рассказывала ему о безуспешных попытках перенести точки на бумагу и сейчас добавила:
— Я-то надеялась, что Солли поймет, что точки символизируют числа и что каждое число имеет определенное значение.
— Вполне вероятно, что он это понимает. Иначе почему мальчик все время выстраивает костяшки домино в строго определенном порядке?
На это Элле нечего было возразить.
— Вы не будете против, если я немного позанимаюсь с ним? — вдруг спросил Рейнуотер.
— А что вы хотите делать?
— Пока и сам не знаю. Мне еще нужно подумать.
Неопределенность этого ответа смутила Эллу. Она уже готова была отказать постояльцу в просьбе, но вдруг вспомнила, как по-доброму он относится к ее сыну. В его интересе к мальчику не было ничего неискреннего. К тому же Дэвид Рейнуотер отличался редкостным терпением, и это могло помочь при занятиях с Солли. И наконец, Элла не могла забыть тот день в саду, когда Рейнуотер полол сорняки в ее огороде — просто потому, что хотел ей немного помочь. Видимо, ему необходимо было чувствовать, что он кому-то нужен.
