— В том самом. — Подруга искоса наблюдала за приятелем, жеманно подобрав губки и пряча смех в карих глазах.
— Я избежал…
— Как?! — Вика даже бросила на пару секунд руль. — От Марьяны еще никто не ушел!
— Скоро тебе все расскажут добрые люди…
На Боровиковском автовокзале они оказались за десять минут до часа икс.
Вокзал представлял собой небольшую асфальтовую площадку, размеченную белой краской, где останавливались проходящие автобусы, следовавшие по южным междугородним маршрутам. В пространстве площадку станции ограничивали здание кассы, большой туалет, в соответствии со средиземноморским стилем выбеленный снаружи до цвета морской пены, и навес с лавками для тех, кому приходилось по каким-нибудь причинам задерживаться на станции.
На противоположной стороне дороги в грубо перестроенных частных домах разместилось несколько магазинчиков. В их ряду Седов разглядел и маленькую парикмахерскую.
Каждые пятнадцать минут раздавались отрывистые монологи диспетчера, заводились, ревели и стихали двигатели «Икарусов», ЛАЗов и ПАЗов, что доказывало правильность выводов Седова о местоположении шантажистки в момент звонка.
Прогулявшись туда и сюда, Паша попытался рассмотреть людей, заполнявших этот оживленный уголок сонного приморского поселка. На снующих отдыхающих он внимания не обращал. Из постоянных обитателей вокзала выделил скучающую под ярким навесом тетку, торгующую мороженым и водой, кассиршу, а также продавщицу из ларька с журналами и газетами. Однако если среди них находилась искомая особа, то почему для звонка она всегда выбирала время именно четырнадцать ноль-ноль? Режим работы этих дам, загадку не объяснял. Паша подошел к ларьку, поглазел на выставленные товары и увидел кое-что полезное для реализации своих планов.
Затем он вернулся к машине Вики и заглянул внутрь. Вика сидела на своем месте за рулем, держа в руках телефон.
По дороге к Боровиковке Паша произвел обратный обмен аппаратами, предусмотрительно стерев из памяти Викиного мобильника известную запись, найденную им в Интернете. Обнаружив ее на одном особенном сайте вчера вечером, перед рандеву с Марьяной, он мысленно отблагодарил маму и природу за рыжий цвет волос в сочетании с очень стандартной комплекцией. Держа ориентир на этот дуэт признаков, Паше удалось выбрать из целого сонма порнографических педерастических сюжетов тот самый, единственный, спасший его от физического контакта с Буфетчицей.
Паше пришлось только немного сократить запись, ликвидировав те кадры, где можно было разглядеть не его лицо. Утром он стер с кожи и ту «родинку», по которой был опознан Марьяной как участник весьма разнузданного порногей-клипа.
Аппарат в руках Ежевики затрезвонил. Она глянула на номер, кивнула другу и открыла раскладушку.
Быстрым шагом Седов направился к автостанции. Дошел до ларька, задержался на несколько секунд, оглядываясь по сторонам, и свернул к ряду магазинчиков. Заглянул в первый из них: ни у кого из находящихся в помещении людей в руках телефона не увидел. Заглянул в другой — то же самое.
Третьей дверью был вход в парикмахерскую. К двери вела неловко пристроенная громоздкая металлическая лестница. На самой двери висел листок бумаги с надписью «Извините, у нас пересмена», а за лестницей стояла крупная костлявая тетка, кричаще одетая и крашенная в пергидролевую блондинку. Ее большая рука, в которой тонул мобильник, была прижата к уху. Другой рукой она придерживала небольшой предмет, который помогал ей изменять звук голоса.
Паша подошел к женщине со спины, остановился всего в шаге от ее крупной фигуры и тронул за плечо. Она обернулась и прямо перед своими глазами увидела красную книжечку. Гладенькая красненькая книжечка, купленная в ларьке по соседству, как Паша и предполагал, произвела на шантажистку большое впечатление. Она вздрогнула всем телом, выронив телефон на асфальт.
— Пройдемте, — сказал ей Павел Петрович холодным официальным тоном.
С большим трудом наклонившись и подобрав трубку, разлетевшуюся на детали, Лена заговорила:
— В чем вы меня обвиняете? — Без всяких модуляторов ее голос звучал неожиданно высоко. — Короче, я ни в чем не виновата, ничего не сделала! Это все Роберт, мерзавец! Он меня беременную бросил, а потом нашел, доченьку мою украл! А теперь хочет меня в тюрьму засадить, чтоб никто правды не узнал…
Не говоря ни слова, Паша указал ей путь к машине Вики.
Лену так испугало неожиданное появление «представителя милиции», что она покорно пошла за Пашей. Без возражений влезла в машину, ничем не похожую на милицейскую, и, видно, от страха, не сразу узнала объект своего шантажа, сидевший на водительском сиденье.
В свою очередь Вика повела себя очень разумно. Она даже не повернула головы, когда Паша усадил женщину на заднее сиденье машины и расположился рядом.
— Елена… — начал Седов сухим милицейским тоном.
— Васильевна, — подсказала Лена.
Паша порылся в заднем кармане брюк, достал из него замызганный блокнот и ручку, сделал вид, что записывает.
— Вы знаете, что шантаж расценивается уголовным законодательством Российской Федерации как уголовное преступление? Вам лет пять дадут, Елена Васильевна.
— Короче, а сколько той сучке дадут за убийство моей дочери? — Женщина начинала приходить в себя.
Паша заметил быстрый взгляд Вики, брошенный в зеркало заднего вида.
— Ваша дочь жива, — равнодушно сказал Седов, строча бессмысленные каракули в блокноте.
— Быть того не может! — напористо пропищала нежная мать Ираиды. — Она бы в жизни от денег не отказалась!
Внимательно наблюдая за ее реакцией, Паша отметил про себя, что в молодости Лена была привлекательной женщиной. Но годы, роды, выражение алчности, не сходившее с ее лица даже сейчас, и следы многих разочарований огрубили ее лицо и тело.
— Значит, деньги из камеры хранения вы взяли? — спросил он строго.
— Какие деньги, короче… — Вопросительной интонации в этой фразе не было, потому что Лена не смогла изобразить удивление ни голосом, ни лицом.
— Те, которые Роберт Аванесович оставил в камере хранения автовокзала для похитителя своей дочери. За ее жизнь. Только похитителем его дочери оказалась ее мать. После чего она лишила жизни своего ребенка и теперь пытается обвинить в этом другую женщину.
— Я никогда своих детей жизни не лишала! Я ни одного аборта не сделала!
— Нечем гордиться, — отчетливо произнесла со своего места Вика.
Пауза продлилась всего пару секунд, и Лена завизжала:
— Ах вот она, стерва! Еще неизвестно, с чего у нее детей нет! Небось только и бегала на чистку, пока шлюхой работала…
Женщина потянулась вперед и попыталась вцепиться в волосы Вики, продолжавшей неподвижно сидеть на переднем сиденье. Седов ловко схватил Лену за плечо и насильно усадил рядом с собой.
