Впервые со школьных лет ощущение раздвоенности вернулось ко мне и начало мстить. Дэррок олицетворяет все, что я презираю. Я так хочу убить его, что вынуждена не вынимать руки из карманов и сжимать кулаки.
Он был близок с моей сестрой в последние месяцы ее жизни. Он единственный, кто мог ответить на вопросы, на которые больше некому отвечать, — и кто мог сильно сэкономить время, которое мне придется провести в этой пустынной реальности.
Ты забрал ее дневник? Знала ли Алина Ровену или кого-то из ши-видящих? Говорила ли она тебе о пророчестве? Почему ты убил ее? Была ли она счастлива? Пожалуйста, скажи, что она была счастлива перед смертью.
— В Белом Особняке ни одна комната не становится полностью темной, даже в ночных областях. Впервые открыв Зеркало, я ошибся. Я повесил его в месте, которое становилось темным. Существо, которое я считал надежно запертым и которое вообще не собирался освобождать из тюрьмы Невидимых, вырвалось.
— Что это за существо? — спросила я.
Этот мужчина выглядел, как реклама «Версаче», которая ходит и говорит, но человеком он не был. Он был хуже, чем одержимый Захватчиком — тоненьким прекрасным Невидимым, который может проникнуть в человека и захватить его тело. Дэррок был стопроцентным Фейри в оболочке, которая никогда не должна была ему принадлежать. Он был хладнокровным убийцей, который не задумываясь лишил жизни миллиарды людей. Это он в ответе за сотни тысяч погибших в Дублине за одну только ночь. Если из ледяной тюрьмы Невидимых сбежало существо, которое Дэррок не хотел выпускать, мне нужно выяснить, что это за существо и как его убить. Раз уж это беспокоит Дэррока, то меня просто приведет в ужас.
— Следи за полом, МакКайла.
Я смотрю на Дэррока. Он не собирается мне отвечать. А если я стану настаивать, то просто покажу свою слабость.
Мы возобновляем поиск вместе. Дэррок не хочет оставлять меня одну. Да и я не тороплюсь оставаться в одиночестве. Я все еще не успокоилась после происшедшего в черном крыле. Я застряла в воспоминаниях, и, если бы Дэррок не вытащил меня оттуда, сама я бы выбраться не смогла.
В погоне за Бэрронсом я могла не захотеть выбираться. Я вспомнила о костях в Холле Всех Дней и о пляже в стране Фейри. Если бы я решила остаться тогда с Алиной, могла бы я умереть, насыщаясь бесплотной пищей и утоляя жажду водой, которая была не реальнее, чем моя сестра?
Чертовы Фейри с их убийственными иллюзиями!
Я отталкиваю воспоминания о сексе с Королем, с Бэрронсом. Я отвлекаюсь на ненависть к убийце моей сестры.
Была ли Алина счастлива? Этот вопрос снова крутится на кончике моего языка.
— Очень, — отвечает Дэррок, и я понимаю, что не только говорила вслух, но и, похоже, он хотел, чтобы я об этом спросила.
Я ужасаюсь собственной слабости. Сама дала врагу возможность солгать мне!
— Ерунда!
— Ты невозможна. — Его прекрасное лицо искажается от неприязни. — Алина была совсем не похожа на тебя. Она была открытой. Ее сердце не пряталось за стенами.
— И посмотри, к чему это привело. К ее смерти.
Я ускоряю шаг по ярко-желтому коридору. За окнами — солнечный летний день, похожий на один из тех, что мы с Алиной так любили. Я не могу избавиться от ее призрака! Я ускоряю шаг.
Мы торопимся по мятному коридору, затем по коридору цвета индиго, где французские окна открываются в грозовую ночь, поворачиваем в бледно-розовый, и вот наконец — высокий арочный вход в коридор с белым мраморным полом. Окна выходят в изумительный зимний день, закованные в лед деревья сверкают под солнцем, словно алмазы.
На меня снисходит покой. Я бывала здесь в своих снах. Я любила это крыло.
Когда-то, давным-давно, она больше всего любила солнечные весенние дни, но теперь ей больше нравится зима. Это идеальная метафора для их любви.
Солнечный свет на льду.
Она согревает его холод. Он остужает ее лихорадку.
— Ты говорила, что Алина звонила тебе, — произносит за моей спиной Дэррок. — Говорила, что она плакала по телефону, что она пряталась от меня. Она звонила тебе в тот же день, когда умерла?
Он застает меня врасплох, и я киваю, не успев подумать.
— Что именно она сказала?
Я оборачиваюсь через плечо, и мой взгляд говорит: «Ты действительно думаешь, что я тебе это скажу?» Если кто и будет отвечать на вопросы об Алине, то это он. Я ступаю на белый мраморный пол.
Дэррок следует за мной.
— Продолжая упорствовать в своей ошибочной и глупой вере в то, что я убил Алину, ты никогда не найдешь настоящего убийцу. У людей есть животное, которое ты мне напоминаешь. Страус.
— Я не прячу голову в песок.
— Нет, ты прячешь ее в задницу, — огрызается он.
Я резко оборачиваюсь.
Мы пристально смотрим друг на друга, но его слова заставляют меня задуматься. Действительно ли я похожа на страуса и лишаю себя возможности отомстить за сестру, поскольку не хочу выбиваться из привычной колеи? Неужели я позволю настоящему убийце Алины остаться безнаказанным только потому, что не могу открыть свой разум и увидеть что-то кроме своих предубеждений? Бэрронс предупреждал меня: не стоит слепо верить в то, что именно Дэррок убил Алину.
Я сжимаю челюсти. Каждый раз, стоит мне вспомнить о Бэрронсе, я все больше ненавижу Дэррока за то, что он отнял его у меня. Но я напоминаю себе, зачем я здесь и почему до сих пор его не убила.
Чтобы достичь цели, мне нужно кое-что выяснить.
Я внимательно изучаю Дэррока. И есть вопросы, ответы на которые я просто хочу услышать.
Как только я получу Книгу и все изменю, у меня не будет возможности спросить об этом, потому что не будет Дэррока. Я убью его. И мой единственный шанс — здесь и сейчас.
— Алина сказала, что хочет вернуться домой, но боится, что ты не позволишь ей покинуть страну, — сухо говорю я. — Она сказала: «Я думала, что он помогает мне, но — Господи, поверить не могу, что я была такой дурой! Я думала, что влюблена в него, а он один из них, Мак! Он один из них!» О ком еще она могла так сказать? Ты твердишь, что она тебя любила. Был ли кто-то еще связан с Алиной настолько, что она...
— Нет! У нее был только я. Алина не стала бы искать никого другого. Я дал ей все.
— Тогда ты понимаешь, почему я считаю тебя ее убийцей.
— Я им не являюсь. Я не собирался ее убивать. В твоей убогой человеческой логике зияют дыры размером с Охотника.
— А кто еще мог это сделать? Кого боялась Алина?
Дэррок отворачивается, подходит к одному из окон и останавливается, глядя на зимний пейзаж. Закованные в лед деревья сияют, словно бриллианты. Пушистая поземка мерцает под солнцем. Пейзаж словно светится изнутри, как сама фаворитка.
