— Ах вот в чем дело! — Элизабет вернулась к столу, села в кожаное кресло и снова достала сигарету. — И кто же она?
— Ее зовут Александра. Александра Фостер.
— Фостер… — протянула Элизабет задумчиво. — Что-то не припоминаю.
— Бабушка, ее родители преподаватели в школе. Вряд ли вы знакомы.
Она усмехнулась и протянула иронично:
— Вот как! Значит, с милой рай и в шалаше… — Потом сменила тональность и заговорила резко: — Марк, это не шутки. Ты действительно окажешься в шалаше. Если мы не получим крупный кредит от отца Эмили, мы можем потерять бизнес. По крайней мере, большую его часть. Вчера ты любил Эмили, сегодня любишь Александру, а завтра полюбишь кого-то еще. А семья — это семья, и наше финансовое будущее сейчас под угрозой. Подумай об этом.
Марк понял, что напрасно рассчитывал на понимание, и пошел к двери.
— Мне не о чем думать, — бросил он, выходя из кабинета.
А через день подключилась «тяжелая артиллерия» — в телефонной трубке раздался голос отца:
— Марк, завтра утром я жду тебя в Лондоне. — И короткие гудки.
Он всегда разговаривал с ним в приказном тоне. Собственно, так Энтони Гилмор разговаривал со всеми: с подчиненными, прислугой, женой… Лишь в отношении родителей сохранял видимость уважения. Впрочем, не исключено, что на самом деле уважал их — общался с ними отец, по меньшей мере, почтительно.
Марк выехал ранним утром. Бабушке сообщил о своем отъезде еще вечером, хотя и не сомневался, что внезапный вызов в Лондон — дело ее рук. Наверняка отец будет давить, угрожать, убеждать, однако Марк отступать от своего решения не намерен. Он мог быть послушным сыном, но только когда понимал, ради чего ему стоит поступить так или иначе. Конечно, статус единственного наследника семейного бизнеса накладывал свои обязательства. Поэтому Марк не возражал против учебы в Оксфорде и даже готов был отказаться от участия в гонках. До поры до времени он не против был жениться на Эмили: она ему в общем-то нравилась — не хуже многих из тех, с кем он иногда проводил время. Марк не видел причин отказываться от брака с ней: какая разница, Эмили станет его женой или еще кто-то? Последние полгода он иногда оставался у нее ночевать. Правда, Марк был не первым ее мужчиной и даже, подозревал, не вторым. Но это его нимало не беспокоило — он ведь тоже не ангел.
Однако Алекса изменила его отношение к браку. Однажды, когда она наливала ему чай, он ясно осознал, что именно это и есть счастье: чтобы она наливала ему чай, а потом они бы сидели и вместе пили этот чай. А рядом были бы их дети… Мысль была такая понятная и простая, что Марк удивился, как он раньше хотел чего-то другого. Ведь ему нужна только она: каждый вечер он хочет засыпать рядом с ней, а каждое утро — просыпаться рядом с ней. Тонуть в ее голубых глазах, прикасаться к ее нежной коже, целовать ее податливое тело… И знать, что она принадлежит ему одному.
Ради этого предстояло выдержать неравную схватку с отцом. Марк понимал, что доказывать что-либо бесполезно. Вместо сердца у Энтони Гилмора — калькулятор. А потому придется идти на конфликт.
— Марк, что за фокусы? — начал отец, едва сын переступил порог лондонской квартиры. — Твой брак с Эмили — дело давно решенное.
— Это решено не мной, отец. Хотя касается меня самым непосредственным образом. Мы живем не в семнадцатом веке, и я способен сам решить, на ком жениться.
— Да слышал я, — отмахнулся Энтони и продолжил снисходительно: — Но это же несерьезно. Ты ведь не ребенок. Сколько времени ты знаком с этой своей девушкой? Месяц, два, три? Не больше. А Эмили ты — и мы, кстати, тоже — знаем всю жизнь.
— Какая разница, сколько времени и с кем я знаком? И вообще, я не намерен это обсуждать. Я принял решение, — твердо сказал Марк.
Отец вскипел, лицо его побагровело. С таким явным неповиновением сына он столкнулся впервые.
— Значит, так, Марк. Либо ты женишься на Эмили, либо я лишаю тебя содержания. А тебе еще учиться в магистратуре, ты помнишь?
Так, понял Марк, начался шантаж.
— Я вполне могу обойтись степенью бакалавра. Кстати, меня приглашали на работу в три фирмы сразу после ее получения. Так что и без содержания тоже обойдусь. Мне много не надо.
— Марк, ты что, идиот? — Отец разозлился, видно, не на шутку, раз в ход пошла ненормативная лексика. — Ты не понимаешь, что своим отказом от Эмили рушишь многолетние связи с ее семьей? Взаимовыгодные связи.
— Я не понимаю, почему за эти связи я должен платить своим счастьем.
— Ах, какая патетика! — воздел руки к небу Энтони Гилмор и заходил по комнате, потом выразительно постучал ладонью по лбу. — Пойми ты, все будет: и любовь, и счастье, и девушки какие захочешь и сколько захочешь — если будут деньги и положение в обществе. Только в этом случае ты — человек.
— У меня несколько иные представления о жизни, — сказал Марк, стараясь сохранять спокойствие. — По-моему, мы ведем беспредметный разговор. — И направился к двери.
— У тебя есть два дня на раздумья. Мои условия остаются в силе! — крикнул отец ему вслед.
Марк поднялся наверх, в свою спальню. Минут через пять раздался стук в дверь.
— Да, — откликнулся он устало. У него было ощущение, словно он только что выдержал раунд рукопашного боя.
Вошла мать.
— Сынок…
— Мам, не начинай и ты тоже! — взмолился Марк. — Отец мне все сказал. Я все понял. Найду работу и буду жить отдельно. Продолжать учебу в магистратуре не вижу смысла. Но я не женюсь на Эмили.
— Да я и не собиралась уговаривать тебя. Я на твоей стороне.
— Правда? — Марк с недоверием смотрел на мать.
Конечно, это не отец. Иногда ему вообще казалось, что такого сложного и жесткого человека могла выдержать только она, Меган Гилмор. Ее характер можно обозначить одним словом — ровный. Марк ни разу не видел ее злой, сердитой или неуравновешенной. Она не повышала голоса, не выходила из себя, не спорила с мужем. Но и счастливой свою мать Марк тоже никогда не видел. Это ее спокойствие, оно было каким-то… отстраненным. Такой же была и ее красота — красота Снежной королевы: светлые от природы волосы, всегда собранные и заколотые на затылке, темно-синие глаза, правильные черты лица, чуть выступающие скулы, гладкая, несмотря на то, что ей уже сорок три, цвета слоновой кости кожа, чуть бледные губы. Наверное, в юности у нее отбоя не было от поклонников. Почему она выбрала именно Энтони Гилмора — деспота и тирана?
Размышления Марка прервал голос Меган:
— Присядь, сынок, поговорим.
Он сел на стоявший у стены небольшой диванчик.
— Я не хочу лезть в твою душу, ты достаточно взрослый человек, — продолжила мать. — Если ты любишь эту девушку, оставайся с ней. Если ты поймешь когда-нибудь, что ошибался, что ж… это твоя ошибка, и винить будет некого. Но я сейчас не об этом. Ты не знаешь, да и ни к чему тебе было это знать, но я владею сорока процентами акций крупной торгово-производственной компании. В числе прочего я унаследовала их от своего отца, причем условием завещания было, чтобы Энтони Гилмор не мог ими распоряжаться. Сейчас ими по доверенности управляет… один человек, мой друг. Я думаю, пришло время подключиться к делу и тебе.
