Он ясно дал мне понять, что я никому не смогу пожаловаться. Поверьте, только взаимопонимание матери с дочерью послужит лучшей защитой от страшных трагедий вроде той, что случилась со мной.
Не помню, как я добралась домой, как мне удалось прокрасться в квартиру незамеченной. Правда, меня никто и не ждал, поскольку я должна была находиться на работе.
Я забралась в ванную комнату и мылась, мылась, мылась до тех пор, пока моя кожа не стала такой же чистой, какой была потерянная невинность. Больше всего сейчас я нуждалась в ласке. Как мне хотелось, чтобы мама нежно обняла меня, как когда-то, разделила со мной боль или, еще лучше, пообещала прогнать ее. Но как она могла прогнать то, о чем ей вообще не было известно?
Через какое-то время мои рыдания прервал скрип двери. В комнату вошла мама и спросила:
— Плохо, да?
— Что плохо? — испугалась я.
— У тебя тяжелые дни. Я догадалась, когда услышала твои всхлипывания и следы крови на раковине…
— Да, мама.
— Ты, видно, такая же застенчивая, какой была я в твои годы, хотя, глядя на современную молодежь, никогда не подумаешь, что вы можете быть застенчивыми.
— Мама, пожалуйста, обними меня. Помнишь, как нежно ты обняла меня однажды?
Судя по всему, моя просьба смутила маму, поскольку на ее лице появилось недоумение. Неужели она уже забыла ту ночь? — спросила я себя. Не имея мужества узнать ответ на этот вопрос, я дерзко заявила:
— Если не помнишь, то хотя бы просто обними меня, как это делали Чанно и Ази.
Мама решила не обращать внимания на мой тон, скорее всего списав его на болезненное состояние. Она протянула ко мне теплые руки и обняла так, как могла обнимать только она одна и никто больше.
— Ты, правда, скучаешь по ним?
— Да, мама, — зарыдала я.
— По-моему, настало время зарыть топор войны и помочь Ази переехать в Канаду. Мы готовы поручиться за нее.
— Ты это говоришь серьезно, мама? А что, если Ази не захочет переезжать?
— Я слышала совсем обратное. Больше всего на свете Ази хочет жить в Канаде.
Все больше и больше я начинала понимать, что у мамы все-таки есть сердце. Может, в том, что между нами сложились такие непростые отношения, моей вины было не меньше, чем ее. Вся беда заключалась в том, что я никогда не задумывалась над ее словами, в то время как она всегда очень внимательно относилась к тому, что говорю я. Сейчас я понимала, что вела себя далеко не безупречно.
— Мама, почему мне никогда не удается быть хорошей в твоих глазах? — откровенно поинтересовалась я.
— Наверное, потому что, по-моему, ты можешь быть еще лучше. Только так ты оправдаешь наши ожидания.
21
Завтра должна прилететь Ази, и я не могла найти себе места от нетерпения. Меня разрывали на части воспоминания о детстве и радужные планы на будущее. По современным меркам оформление поручительства заняло совсем немного времени, но мне оно показалось вечностью. Сейчас я нуждалась в моей доброй и прекрасной Ази даже сильнее, чем раньше.
И вот наступила радостная минута. Скользящие двери раздвинулись, и в зал вышла Ази, угодив в мои объятия. Господи, наверное, никогда мы еще не обнимались так крепко! И так долго. Прохожие стали странно поглядывать на нас. Но нам с Ази в ту минуту было наплевать, как на нас смотрят!
Наконец мы приехали домой. Ази с трудом дождалась, когда мы останемся наедине. Мы заперлись, как запирались в детстве. У нас в квартире была всего одна ванная комната, и сейчас, когда к нам четверым добавилась еще и Ази с ребенком, она редко пустовала. Но нам пришлось занять ее, так как сестра собиралась поведать мне что-то очень важное.
— Попробуй догадаться, что я тебе расскажу? — начала она.
— Ну давай же, не томи.
— По пути в Канаду мне пришлось остановиться в Амстердаме, и я решила пожить неделю у индийских друзей, с которыми познакомилась в Саудовской Аравии…
— Ну и что? — нетерпеливо прервала я.
— Они устроили в мою честь вечеринку и пригласили почти всех индийцев, живущих в городе, с которыми я была хотя бы немного знакома… Никогда не догадаешься, кого я там встретила.
— Кого? — Мое сердце испуганно замерло.
— Кого же еще, как не твоего возлюбленного? Акбара!
— На вечеринке был мой Акбар?
— Собственной персоной.
— Он до сих пор не женат?
— Он бы, может, и женился, если бы Чанно не передала ему коробку с твоими письмами, которые она так и не отправила.
— Как она нашла его? Я писала ему, но письмо вернулось.
— За день до смерти она узнала, что кто-то собирается навестить его родителей, и решила послать письма с оказией.
Мои глаза наполнились слезами надежды и в то же время печали о женщине, которая не переставала думать обо мне даже на смертном одре.
— Ты уверена в этом?
— Абсолютно.
— Почему же он мне ни разу не написал за все это время?
— Ну, во-первых, родители отдали ему письма только после того, как он отверг всех девушек, которых они ему прочили в жены. А потом просто не хотел напоминать тебе о своем существовании, опасаясь разрушить семью, которую ты могла создать за это время. Он был уверен, что у тебя кто-то наверняка есть — ведь прошло столько лет — и считал, что не имеет права мешать тебе жить собственной жизнью.
— А что сейчас?
— Я сказала ему, что ты одна-одинешенька.
— И?..
— И он собирается прилететь в Канаду, как только сумеет оформить визу.
Невыразимое возбуждение, охватившее меня и Ази, заставило нас запрыгать, как маленьких детей. Однако моя радость мгновенно угасла, когда я вспомнила, что перестала быть той девушкой, какую он надеется найти. Нет, конечно, мои чувства по отношению к нему ни капельки не изменились. Об этом не могло быть и речи. Но уважающий себя мужчина имел право отказаться сделать такую женщину, как я, подругой жизни. Слезы начали меня душить, и я смогла только прошептать, глядя в пол:
— Ты должна остановить его, Ази.
Сестра подняла мое опущенное лицо за подбородок и спросила:
— В чем дело? Разве ты не хотела все эти годы быть с Акбаром? Уверена, что никакой другой мужчина на свете не сумел бы заставить тебя забыть Сета так, как это сделал Акбар… Если, конечно, после него у тебя никого не было.
— Нет, у меня больше никого не было. По крайней мере не было в том смысле, как ты думаешь… Один парень… он… он силой отнял у меня то, что я берегла для любимого.
Ази обняла меня так, как могла обнимать только она, и заплакала вместе со мной, чувствуя мою боль, как свою собственную. Кроме нее, сейчас меня никто не мог утешить, поскольку только с ней я могла поделиться всеми своими бедами и тревогами.
