Шесть лет с той поры промелькнули как одна минутка, но Жека мало изменился, хотя заматерел, приобрел солидные манеры успешного предпринимателя; его по-прежнему сжигали изнутри злая настороженность и страх — не за себя, а за близких ему людей: за Галю, за пацанят Иванку и Володю, за милых побратимов, которых преследовал рок, за стареющих родителей, которых надеялся все же переманить в благословенный Крым. Все они казались ему уязвимыми и незащищенными, как мишени на учебном полигоне.
В это утро, несмотря на то что накануне в баньке приняли с избытком, он проснулся рано — еще солнце не дотянулось до поперечной рамы в окне. Полежал немного, прислушиваясь, нет ли подозрительных звуков, потом осторожно, стараясь не разбудить жену, спустил ноги с кровати. Как всегда, Галя мгновенно проснулась:
— Куда, Жекушка? Ты же ходил недавно.
— Спи, — хмуро отозвался Жека. — Мне надо позвонить.
— Ладно, иди, я сейчас встану.
Жека спустился в гостиную, где на диване безмятежно, скинув на пол простыню, раскинулся Валенок. Поднял простыню и накинул ее на спящего. Мика во сне пригрозил:
— Отзынь! Нос откушу!
На кухне поставил чайник на плиту, отпил рассола из банки с огурцами, прикурил сигарету и начал звонить по сотовому. Через двадцать минут он владел полной информацией по интересующему его вопросу. Сокрушенно покачивая головой, вернулся в гостиную, сел на диван к Валенку, потряс друга за плечо:
— Просыпайся, солдатик. Петушок пропел давно. Утренняя поверка.
Просыпался Мика чудно: один глаз открывался, цепко, словно на заметку, схватывал все вокруг, а второй продолжал дремать.
— Чего, командир? Сколько времени?
— Утро, Мика. Прекрасное майское утро.
— Ну и что за спешка? — закапризничал Валенок. — Давай еще покемарим часок-другой.
— Обсудить надо кое-что. С Никитой беда. У Мики открылся второй глаз.
— Чего такое?
— Опять вляпался Никитушка, и думаю, крепко. Помнишь его вчерашние сказки? Тачка, принцесса?
— Ну? — Мика нашарил на стуле сигареты, выудил одну, сунул в рот.
— Все это правда, но есть детали. Желудев этот, чья тачка, на самом деле крупный авторитет. В правительство вхож, олигарх. Большими делами ворочает — от Сахалина до Чечни, но это полбеды. Главная беда в том, что скрипачка, принцесса — его невеста.
— Иди ты! — Мика окончательно проснулся, сел и выпустил дым из ушей.
— Вот тебе и иди ты… Зла на вас не хватает. Чего Никите не живется по-мирному, чего его вечно в переделки тянет? Фирму отладили, денежки капают, не сегодня-завтра в Европу выйдем, и что? Из-за чужой девки все псу под хвост?
— Не горячись, командир. Может, все не так серьезно.
— Ага, не так… Вспомни его рожу вчерашнюю. Он же влюбился по уши. Это страшнее холеры. Тем более для него. Он же непредсказуемый. Когда он последний раз за свои поступки отвечал?
— Зачем ты так, — осудил Мика. — Он брат наш.
— Потому и зло берет. Попробуй с ним поговорить.
— Почему я? Давай вместе.
— Тебя скорее послушает.
— С чего ты взял? — удивился Валенок.
— Виноватым себя считает перед тобой.
— Брось. Нет за ним никакой вины.
— Не важно. Он так чувствует. Сам мне говорил.
Мика курил, задумался. Коломеец тоже закурил — уже третью за утро. И каждый день обещал Гале завязать с куревом.
— Бесполезно, — сказал наконец Мика. — Ты его знаешь. Ему чего в башку втемяшилось, никто не остановит. Ни ты, ни я.
Коломеец чертыхнулся:
— Оба вы хороши. Живете, как песню поете, а я вроде няньки. Должен приглядывать, чтобы вас из кустов не подстрелили.
— Это верно, — согласился Мика. — На то ты и старшой.
В гостиную, розовая со сна, в цветастом ярком халате, заглянула Галина. Зашумела с деланной строгостью:
— Ишь, надымили, пьянчужки! А ну брысь на кухню, завтракать пора.
— О, болван. — Жека хлопнул себя кулаком по лбу. — У меня же чайник на плите.
…Никита подрулил к «Кукушке» около семи, как договаривались. На белом пикапе. Припарковался на стоянке отеля. Не прождал и пяти минут, как появилась Анита. Окликнул, помахал рукой — и девушка подбежала к нему, на ходу выкрикивая:
— Скорее, скорее, поехали!
Ни о чем не спросил, распахнул дверцу, быстро вернулся за баранку. Через минуту выскочили на бульвар. Ему одного взгляда хватило, чтобы убедиться: вчерашняя греза не сон. Когда бежала, длинные русые волосы развевались шатром, из-под полосатой юбки озорно выскакивали круглые коленки, светились, пылали лимонные глаза. Прежде чем заговорить, облизал вмиг пересохший рот:
— Мадам за тобой гонится или кто?
— Мадам спит. Гоша с Лешей из бара засекли… Куда едем?
Никита обстоятельно ответил:
— Программа такая. Сперва поужинаем у Максимыча. Погребок так называется — «У Максимыча». С намеком на Париж. Там тебе понравится. Потом купаться. Есть укромный пляжик — чудо! Купаться можно голяком. Дальше — как прикажешь.
Пикап по людной улице, запруженной роскошными иномарками, двигался со скоростью черепахи.
— Никак не соображу, — пожаловалась Анита, — правильно ли я поступила? Вот скажи, зачем я с тобой поехала? Чтобы выслушивать пошлости?
— Нет, не за этим, — важно возразил Никита. — Если ты принцесса, то должна время от времени знакомиться со своими подданными. Узнавать их нужды и чаяния из первых рук. Как же иначе?..
Анита целый день была не в своей тарелке, хандрила, утром надерзила Софье Борисовне, да так, что наставница чуть не подавилась сырной палочкой. После обеда легла на постель с книжкой — и вдруг провалилась в черный, вязкий сон, как в бочку со смолой. Когда проснулась, голова раскалывалась, пришлось выпить две таблетки аспирина. После извинялась перед Софи, но та, не поверив в ее раскаяние, начала опять зудеть о том, что прилично молодой девушке из старинного рода, а что неприлично. Анита выскочила из комнаты, хлопнув дверью так, что сама вздрогнула. И всему причиной этот светловолосый парень за баранкой, невесть откуда свалившийся на ее голову. Она вовсе не собиралась на свидание, хотя накануне он все же сумел вытянуть из нее обещание. Но это ничего не значило. Она просто была не в себе после ужасного происшествия с машиной. Так Анита пыталась себя обмануть, но знала, что обманывает. Его поцелуй всю ночь горел у нее на губах. В половине седьмого, будто очнувшись, быстро переоделась, заглянула в комнату Софи и убедилась, что та спит непробудным сном праведницы, как обычно в это время. Оставила ей записку: «Вернусь поздно. Не волнуйтесь, милая Софи. У меня любовное свидание». Из отеля выскользнула, как воровка, и вот…
