20
Погрузившись в сон, Надя то и дело вздрагивала. А через час она просто закричала. Олегу пришлось войти в комнату и потрясти её за плечо:
— Надя, что с тобой?
— Ой… жуткий кошмар. Я кричала, да?
— Что тебе приснилось?
— Ужас что такое. Сначала рубоповцы… Почему-то на даче… Они положили меня на пол и приставили к голове дуло пистолета. Потом какой-то врач, который закатывал мне рукав, чтобы сделать укол. Я не знаю, что он хотел мне вколоть. Какая-то жидкость белого цвета… Кошмар, настоящий кошмар.
— Принести тебе попить?
— Да, если можно.
Олег принес ей сок и булочку.
— Я забегал на работу рано утром и заодно купил кое-что поесть.
— А что нового у тебя на работе?
— Да ничего особенного. Какие-то звонки в мое отсутствие. Надо было ответить… Через два дня я еду в Лондон… в понедельник. Вместо своего шефа я должен присутствовать на одном заседании, потом поговорить с одним «биг боссом». Но я вернусь уже во вторник.
— И ты часто встречаешься с «биг боссом»?
— Нет, я встречаюсь с ним в первый раз. И не знаю зачем. Может, меня хотят повысить…
— И часто ты ездишь в Лондон?
— Случается… не знаю… три-четыре раза в год.
— Если бы ты работал в МВД, то вряд ли…
— Ну конечно. Лучше гулять по Пикадилли, чем по улицам Грозного. Пресса все время говорит о Чечне, но что-то ничего не меняется… Вот здесь сегодняшние газеты. Хочешь посмотреть?
Надя согласилась и пробежала, как обычно, глазами по заголовкам. Олег принялся читать почту, которую достал из своего ящика. Один конверт упал на пол.
— Ага, сейчас я посмотрю, кто там тебе пишет, — с улыбкой в голосе сказала Надя и подняла письмо.
— Отдай, — попросил Олег. Он выхватил конверт у нее. — Я сам посмотрю. Тебя это не касается. Это письмо от моих родителей.
Надя так и застыла. Она вспомнила сцену в трейдинговом зале, когда она подняла один листочек с пола. Абсолютно с виду незначащий. Почему речь идет об участии Урабанка в продажах Казахстану? Кому предназначались комиссионные, отправленные в Англию? И вдруг её осенило:
— Олег. Я поняла! Это же так просто. Схема треугольного бартера. Ничего больше.
— Какая схема? Да нет же, я тебе говорю. Это письмо от моих родителей.
— Да я не об этом. Я говорю о туркменской сделке. Все части пазла сошлись. Листок, который я подняла в Урабанке, это как раз письмо, адресованное туркменскому президенту… Все теперь ясно.
— Я что-то не понимаю. Объясни.
Олег сел рядом с Надей и жадно следил за её оживленными глазами. Сейчас они казались зелеными.
— Ну вспомни об этой сделке в Алалабаде, которой Петр только что занимался.
— Да. Речь шла об экспорте газа на Украину.
— Точно, но подумай, какие там были официальные цифры: двадцать миллиардов кубометров газа по сорок пять долларов за каждую тысячу кубов, поставленных на туркменскую границу, то есть девятьсот миллионов долларов должно быть уплачено Украиной. Половина, четыреста пятьдесят миллионов долларов, должна быть выплачена налом, вторая половина на ту же сумму бартером, в виде оборудования. Вообще это нормально, как тебе кажется?
Олег помолчал, затем сказал колеблясь:
— Да… это хорошая цена, но…
— Но это совсем недостаточно для Туркменистана, которому нужно значительно больше, чем четыреста пятьдесят миллионов долларов, чтобы оплатить грандиозные проекты отца нации.
— Ну и что?
— А то, что это с виду кажется таким сложным. На самом же деле государственные дела столь же просты, как наши собственные. Представь, что тебе нужны деньги для строительства большого дома. Скажем, тебе отдают давно обещанный долг, но не всю сумму полностью, а в придачу вдруг навязывают… ну я не знаю, допустим, какую-то старую, разбитую машину. Что ты с ней будешь делать?
— Не знаю.
— Нужна тебе эта старая тачка?
— Мне точно не нужна. Мне достаточно той, что я имею. Однако гипотетически надо пытаться каким-то образом от этого старья избавляться.
— То же самое и с отцом нации. Ему нужны наличные. Это украинское оборудование он видал в гробу. У него же скважины хотя и старые, но работают. Прежде всего ему надо заплатить деньги западным поставщикам, для продолжения строительства его дворцов. Таким образом, ему нужен банк-посредник. Тут-то и возникает Урабанк.
— Каким образом?
— Вспомни, какое я видела письмо в присутствии рубоповцев. Вещдок! Урабанк сообщал о поставках газового и нефтяного оборудования в Казахстан на триста миллионов долларов. Ни Урабанк, ни какая из других компаний не производят и не продают никакого оборудования. Я уверена, что в Казахстан будет поставляться украинское оборудование. Это может быть только так, а не иначе.
— Но ему цена четыреста пятьдесят миллионов долларов, ты же только что об этом сказала…
— Теоретически да. Но именно так случается в бартерных сделках. Тебе поставляется что-то весьма среднего качества по завышенной цене… Ты же понимаешь, что украинское оборудование — это не БМВ, у него нет тысяч потенциальных клиентов. И тут Урабанк играет роль бюро добрых услуг. Благодаря хорошим отношениям банка с казахскими властями, он поставляет это оборудование на сумму в триста миллионов долларов по значительно меньшей цене, чем официальная в четыреста пятьдесят миллионов!
— А сколько получает Туркменистан?
— Туркменистан получает шиш… А туркменский президент — на свой счет двести миллионов долларов, как мы это увидели на дискете. Вот и последняя деталька пазла. Двести миллионов долларов, пожалуй, слишком, если речь идет об обыкновенных комиссионных. Как следствие перепродажи оборудования это понятно. Урабанк при этом не стоял в стороне… Он принял непосредственное участие…
— Сто, четыреста пятьдесят, триста… Надя, я не могу рассуждать, как ты… У меня нет такой привычки, ведь я работаю не в Счетной палате. Давай повтори мне все снова…
Надя сделала глоток чаю и отодвинула чашку, глядя на Олега с чувством глубокой признательности и теплоты, которой за собой не замечала.
— Это только кажется сложным. На самом деле все крайне просто. — Она взяла листок бумаги, на котором записала:
«1. Туркменистан получает украинское нефтегазовое оборудование на сумму 450 млн долл. в дополнение к оплате за экспорт газа. Туркменистан не нуждается в этом оборудовании.
2. Урабанк вносит на офшорный счет туркменского президента в Англии 200 млн долл. за что получает право на продажу украинского оборудования.
3. Он продает его Казахстану за 300 млн долл., забирая себе в кассу 100 млн долл. как вознаграждение».
