Нос Шарлемана отодвинулся от моего лица, когда я перестала всхлипывать. Я ненавидела этот звук за то, что он всегда подкрадывался ко мне в тот момент, когда я не в состоянии была его остановить.
Я лежала в кровати. Должно быть, кто-то перенес всех нас из гостиной. Деревянные ставни плотно закрывали окна. Я вывалилась из постели, подобралась к холодильнику и рывком открыла его. Свет ударил меня по глазам, и я не глядя схватила стеклянную бутылку, наполненную кровью. Жажда по вечерам мучила меня сильнее обычного, была такой острой, что мне пришлось научить Шарлемана защищаться от меня, если я произнесу определенное слово. В первые ночи нам, вампирам, не так-то легко справиться с голодом. Он и теперь заставил меня глотать кровь так же жадно, как в детстве я ела пирожные, зато мне не пришлось тревожиться за безопасность Шарлемана. Видимо, именно по этой причине хозяева переселили Люси в гостевую комнату с двойным запором изнутри и кнопкой тревоги, которая могла вызвать Бруно, начальника отряда охраны Дрейков. Девчонка постоянно ворчала из-за этого. Но недавно обращенные вампиры не слишком хорошо владеют собой сразу после пробуждения.
Я выпила столько крови, что она забулькала у меня в животе, надела кожаную тунику и покинула относительную безопасность спальни. Соланж и ее братья должны были отдыхать еще около часа, так что я спустилась вниз, чтобы выпустить Шарлемана на прогулку и проверить, как обстоят дела у щенка.
— Изабо!
Я подскочила, услышав незнакомый голос. У окна библиотеки, выходившего в сад, стояла какая-то женщина. Я видела только ее силуэт. В комнату падал розовый солнечный свет. Я совсем забыла, что стекла в этом доме обработаны особым образом. Деревянные ставни в спальнях вампиров должны были лишь усиливать безопасность и успокаивать тревожащихся гостей. Но я не слишком доверяла стеклу и кружевным занавескам.
Женщина повернулась. Ее лицо скрывала черная вуаль, прикрепленная к бархатной шляпке. Незнакомка была одета в старомодное платье с корсетом. Кружевные перчатки без пальцев.
— Вы Гиацинт Дрейк? — спросила я, и вежливость заставила меня замереть на месте.
Я слышала, как Куинн и Коннор говорили о ней. Она была их тетей и пострадала от охотников «Гелиос-Ра». Они использовали святую воду, заряженную ультрафиолетовым излучением, которая сожгла лицо Гиацинт. Женщина до сих пор не исцелилось, и никто не мог с уверенностью сказать, случится ли это вообще. Конечно, шрамы у вампиров — редкость, но иногда они все-таки появляются. Мои собственные обнаженные руки служили этому доказательством.
— Да, я Гиацинт.
Она бросила быстрый взгляд на мои шрамы, потом снова отвернулась к окну. Только теперь я поняла, что Гиацинт наблюдает за Люси, бегавшей по саду с щенком, заливавшимся истерически-восторженным лаем. Смех Люси был почти таким же громким. Шарлеман выразительно прижался носом к стеклянной двери, потом горестно глянул на меня.
— Иди уже,— пробормотала я, давая ему возможность присоединиться к веселью.
Щенок от восторга перевернулся через голову. Люси расхохоталась еще громче.
— Шрамы тебя не беспокоят,— сказала Гиацинт.
Это было не вопросом, а утверждением.
— Практически нет,— пожала я плечами. Полумесяцы и рваные круги, оставленные острыми зубами, поблекли и теперь слегка светились, как перламутр.— Я ношу их с гордостью.— Я дотронулась до следов укуса на своем горле.— А вот эти я бы выжгла, если бы могла.
Но поскольку выжигание тут помочь никак не могло, Кала украсила эту сторону моего горла татуировкой, изображавшей геральдические лилии.
— Но я так долго была прекрасной,— пробормотала Гиацинт.
— Так вы и сейчас прекрасны,— брякнула я.
— Ты меня не жалеешь, Изабо,— сказала она, и я расслышала в ее тоне легкую усмешку.— Это мне кажется весьма освежающим.
— В моем народе красоту измеряют тем, как тихо ты умеешь выслеживать кого-либо, насколько хорошо обучаешь собак и быстро ли бегаешь,— пояснила я.— Мы проходим испытания, чтобы показать свои достоинства. Они не имеют никакого отношения к цвету волос или форме носа.
— Тогда, может быть, мне следует просто сбежать отсюда и жить в пещерах.— Тон Гиацинт изменился, иронию сменило огорчение.— Но я так ноблю все эти удобства!
Люси во дворе тяжело дышала, вытирая с лица пот. Собаки носились вокруг нее, как фигуры, укрепленные на карусели. Когда девушка направилась к дому, Гиацинт сразу отошла от окна.
— Было приятно с тобой познакомиться,— сказала она мне, прежде чем исчезнуть в глубине дома.
— Изабо, ты уже встала?! — удивленно воскликнула Люси.
Дверь в сад захлопнулась за ее спиной. Люси принесла с собой запахи летнего дождя, листьев и юной крови, пульсировавшей под ее кожей. Я стиснула зубы.
— Но еще ведь даже не совсем стемнело,— без всякой необходимости напомнила Люси, у ног которой толкались собаки.
— Иногда я встаю рано,— ответила я, хотя вовсе не собиралась делиться с ней своей слабостью и рассказывать об ужасе и кошмарах.
Как и Гиацинт, я не выносила жалости.
Шарлеман внезапно остановил меня, поскольку услышал, как открылась и тут же захлопнулась входная дверь.
Я напряглась, а Люси чуть отшатнулась и вскрикнула:
— Ой! Ты и вправду можешь напугать, когда у тебя вот такое лицо!
— Встань позади меня.
— Но другие собаки не лаяли,— негромко произнесла она.— Не думаю, что есть причины для беспокойства.
В комнату вошел лысый мужчина в кожаном жилете. Его челюсти были мрачно сжаты. Я почувствовала, как Люси сразу расслабилась.
— Бруно!..— обрадовалась она.
— Малышка!..— Он посмотрел мне в глаза, потом сказал Люси: — Я должен с тобой поговорить.
— Бруно — начальник нашей охраны,— объяснила Люси.
— Но ты... человек!
— Ага. Охотники просто обожают дневное время, когда почти все вампиры валяются где попало и ждут, чтобы их проткнули кольями. Со мной шансы уравниваются.
В выражении лица Бруно было что-то странное, но шотландский акцент успокоил меня. Ведь французы и шотландцы частенько бывали союзниками. Я поняла его недоумение и разочарование. Сердце Бруно просто разрывалось от досады.
— У нас тут охрана получше, чем у королей и президентов. Хочу понять, каким образом за одну чертову неделю банда вампиров и отряд «Гелиос-Ра» сумели сквозь нее прорваться. Это черт знает как глупо!
— Монмартру наплевать, если его воины гибнут. Наоборот, это считается честью, доказательством преданности,— сказала я.— А ты, пожалуй, будешь не слишком рад, если твои люди умрут.
— Точно.
Монмартр просто наделает еще больше воинов. Прошлой ночью они отправили четверых для того, чтобы хоть один добрался до парадной двери. Если слуги Леандра решат напасть открыто, то вряд ли сумеют застать тебя врасплох.
