Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Перед ними стояла высокая полная женщина. На ней было длинное вечернее платье. Его синий бархат искрился на солнце. Женщина возмущенно покачивала тяжелыми золотыми серьгами. Это была – директор Дома ученых всесильная Зоя Павловна Царегородцева.
– Леонид Иванович! Ну, где же вы? Актеры переоделись. Аршавская уже в Каминном зале! Вам же приветственное слово говорить! – строгим тоном произнесла она.
– Почему это мне? – возмутился Вулканов, мгновенно вынырнув из своего внутреннего мира. – Не хочу я! Пусть Федоровский говорит, это его дело!
– Леонид Иванович! Вы, как маленький! Мы же договаривались! – произнесла директриса тоном преподавательницы младших классов, разговаривающей с тупым ребенком.
– Ну, Зоя Па-а-лна! – заныл Вулканов. – Ну, согласитесь! Ведь Федоровский – председатель Совета Дома Ученых, а не я! Не я! Почему же он никогда не выступает? Ему положено!
– Леонид Иванович, давайте не будем спорить! Мне, что: теперь идти Федоровского искать и потом уговаривать? Как дети, честное слово, как дети! Пожалуйста, Леонид Иванович! Я вас прошу!
Демонстрируя глубокую обиду, профессор молчал.
– Ну, хотите, я вас поцелую, а? Миленький, Леонид Иванович, хотите? – пошла на крайние меры хозяйка Дома Ученых.
– Хочу! – отведя глаза в сторону, согласился профессор.
Ефим подозревал, что одно время между Вулкановым и Зоей Павловной существовали особые отношения. Но до конца уверен не был. Профессор был отличный конспиратор.
Зоя Павловна приблизила свое большое холеное лицо к сухой щеке Вулканова и осторожно прикоснулась к нему губами, покрытыми сиреневой помадой.
Удовлетворенный Вулканов посчитал, что ломаться достаточно и поднялся со скамейки.
Вслед за ним встал и Ефим.
Конвоируемые директрисой, они отправились на банкет, где должна была присутствовать сама звезда местного музыкального театра Анна Аршавская. Песок на дорожке жалобно скрипел под каблуками внушительной Зои Павловны: тяжко ему приходилось.
Капитан Акраконов попасть на банкет так и не смог.
13. На чердаке старого дома
Оставив профессора допивать чай, Ефим спустился с веранды.
Но направился не к калитке, ведущей на улицу, а завернул за угол дома.
На всякий случай он решил посетить чердак, где Толя Кукарцев нашел странную модель рулеточного колеса. Что это за странное место, где просто валяются сувениры стоимостью в сто тысяч долларов, да к тому же еще, обладающие какими-то сверхъестественными свойствами?
В траве у тыльной стены дома лежала деревянная лестница.
Майор приставил ее к бревенчатой стене. Лестница доставала как раз до края крыши. Попробовав крепость пары перекладин, он осторожно отправился вверх. Лестница поскрипывала под его ногами, но все-таки держалась.
Достигнув невысокого, в ладонь, бортика, окаймляющего скат крыши, майор осторожно перенес через него ноги и оказался на уходящей вверх металлической поверхности. Нагибаясь вперед всем корпусом, майор стал медленно подниматься к чердачному окну. К счастью, давно некрашеное железо стало шершавым, и летние туфли не скользили.
Через несколько метров Ефим с облегчением ухватился ладонью за стенку маленького теремка, служившего входом на чердак. Прикрывающие его застекленные створки с крестообразным переплетом были закрыты снизу на большую кованую задвижку.
Майор с трудом отодвинул слегка прихваченный дождевой ржавчиной толстый стержень и распахнул створки.
Из черного пространства чердака дохнуло теплой пылью и сладковатым запахом старого дерева или бумаги.
Пригнувшись, насколько хватило гибкости поясницы, майор по-крабьи влез в маленькое отверстие и спрыгнул на темные доски чердачного пола.
Осмотрелся.
Перед ним лежало длинное и просторное помещение. В самой высокой центральной части его высота составляла примерно полтора человеческих роста. Чердак освещался светом из четырех круглых слуховых окон и стеклянных створок теремка-входа. В падающих из этих отверстий столбах света задумчиво плавали невесомые пылинки.
На равном расстоянии друг от друга высились широкие каменные колонны двух печных дымоходов. Во всех домах поселка давно уже существовало центральное водяное отопление, но так было не всегда.
У дальнего конца чердака стоял большой шкаф с дверцами, застекленными ромбиком. Перед ним – круглый стол на одной толстой ножке, напоминающей очертанием вазу. Справа – похожее на трон большое кресло с прямой высокой деревянной спинкой. Слева – длинный зеленый сундук, обитый железными лентами.
Вдоль всей стены лежали увязанные шпагатом пачки газет и журналов. К ближайшей косой балке прислонился дамский велосипед с изогнутой верхней рамой.
На верхних стропилах висела зеленая модель поршневого истребителя времен второй мировой войны.
Вообще, на чердаке было довольно чисто и даже не слишком пыльно.
Стараясь ступать бесшумно, чтобы не испугать своими шагами по потолку дома ни профессора, ни заслуженную артистку, майор медленно двинулся к дальнему концу чердака.
За кирпичной колонной дымохода он увидел стоящую вешалку для одежды с торчащими вверх деревянными рожками. На одном из них висело нечто, напоминающее женское платье. Он потрогал, развел в стороны ткань. Точно: женское платье в белый горох по синему полю. От тонкой ткани чуть заметно повеяло запахом каких-то необычных духов – частицей чародейства, творимого когда-то неизвестной женщиной то ли для одного мужчины, то ли для всех сразу.
Ефим подошел к длинному сундуку, тронул крышку. Она легко открылась.
Очевидно, в этом сундуке Толя и обнаружил странную вещицу – маленькую медную модель рулетки.
Майор заглянул внутрь. На дне ящика лежали женские лаковые туфли-лодочки, покрытые паутиной трещинок, медная кофейная турка и какая-то плитка, размером с ученическую тетрадь. На ее темно-вишневой поверхности красовался черный значок пиковой карточной масти.
Майор взял плитку в ладонь и вытащил из ящика. Оказалось, что это лежащее вниз лицом зеркало.
Ефим посмотрелся в него и не узнал себя. Из сумрачной зеркальной глубины на него вроде бы смотрело его собственное лицо. Знакомое по процедуре утреннего бритья до последней складки. И в тоже время – не очень-то и знакомое! Без лишних морщин и с какой-то благородной аристократичностью. Старое зеркало и людей показывало как-то не по– нынешнему. Майор уважительно качнул головой и положил зеркало на столик.
Закрыв сундук, он подошел к креслу и провел ладонью по его деревянному полированному сиденью. Пыли почти не было. Но аккуратный Ефим все-таки вытащил носовой платок и протер гладкую, слегка вогнутую поверхность.
Он сел в кресло и положил руки на широкие подлокотники. Сидеть было удобно. Не вставая, он протянул руку и дотянулся до ручки шкафа. Потянул на себя. Мягко скрипнув, створка шкафа отворилась. Ефим взглянул на корешки книг. Какая-то специальная литература по математике… Школьные учебники, едва ли не послевоенные… Дореволюционный медицинский словарь. Он протянул руку и наугад взял одну книгу, лежащую на других горизонтально. Она была совсем небольшой по размеру, в мягкой обложке.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
