Я положил его в конверт, нашел в ящике скотч и приклеил пакет к днищу шкафа. Потом придумаю тайник ненадежнее. Может, к тому времени я пойму, что прячу и что с этим делать.
IV
Я вышел из театра и увидел Сильви. Она стояла в полосе желтого света, падавшего из двери служебного входа. Сильви подняла голову и улыбнулась, как дива в предвкушении шоу. Что, в общем, недалеко от истины. Я помедлил, она зажмурилась на свету, и я отпустил дверь, оставляя нас в сумерках парковки. Некоторые фокусники говорят, что волшебство привлекает женщин, – может, и так, только со мной это почему-то не работает.
– Привет.
Ее голос звучал ниже, чем на сцене, от холода и сырости в нем появилась хрипотца.
– Привет. – Я не понимал, чего она ждет. – Спасибо за помощь.
В темноте я не видел лица, но, судя по голосу, она улыбалась.
– Не за что.
– Да ладно, ты спасла мне жизнь.
– Всегда пожалуйста.
В голове пронеслись картинки из порножурналов. Я поставил чемодан на землю.
– Ждешь кого-нибудь?
– Да.
В ночной тьме ее хрупкая фигурка выглядела совсем беззащитной. Парковка казалась мрачной и заброшенной, хотя с полдюжины машин еще стояли в своих загонах. Фары погашены, в окнах темно, но кто угодно может сидеть там и ждать, пока я уйду и оставлю ее одну. Я представил ее смеющееся лицо, заснятое на какой-нибудь вечеринке, широкую улыбку, застывшую в немом призыве к свидетелям. Я отогнал видение и удержался от вопроса: «Ты не боишься стоят тут одна?» Она сама по себе, я сам по себе. Кроме того, она наверняка поднимет меня на смех.
– Мне пора. Спасибо еще раз, хорошего вечера.
Я взялся за ручку чемодана, готовый катить свой воз до ближайшего такси.
– Не хочешь спросить, кого я жду?
Я, конечно, уже понял, но хотел услышать это от нее.
– Не мое дело.
Она подошла ближе, всколыхнув еще пару страниц журнала.
– Я жду тебя.
Я отпустил чемодан. Не то чтобы я собирался дотронуться до нее, но на всякий случай решил освободить руки.
– Я польщен.
Теперь я видел ее сияющее лицо, открытое – и загадочное.
– Ты еще не знаешь, чего я хочу.
Меня снова охватило беспокойство. Казалось, среди машин кто-то ходит.
– Я думал, меня.
Она улыбнулась шире:
– Вы, ирландцы, все одинаковые.
– Шотландцы. – Бровь под ровной челкой приподнялась, и я добавил: – Но мой дед из Ирландии, если хочешь.
– Ты и Клинтоном[11]прикинешься, если я захочу.
– Если они отменят воинскую повинность.
Она засмеялась:
– За сценой ты забавнее.
– Мне уже говорили. – Где-то в темноте проскрипел по рельсам трамвай. Она мотнула головой, и я заметил капли дождя на шлеме темных волос. Я ждал, что она объяснится, но она молчала. – Так чем же я могу помочь?
– Может, сначала выпьем?
– Я уж и не надеялся. – Я посмотрел на чемодан. – Только давай заскочим в отель, я все улажу и разгружусь.
Она улыбнулась жемчужной американской улыбкой:
– Может, там и выпьем?
– Почему нет?
Я улыбнулся в ответ, скрывая свои зубы, чувствуя себя Казановой во плоти, и совсем забыл, что она так и не сказала, чего хочет.
* * *
За те часы, что я провел в Берлине, квартал успел измениться. На улицах по-прежнему оживленно, но суеты меньше. Перекресток ночи. Спешащие домой театралы и парочки из ресторанов вперемешку с юными тусовщиками, для которых ночь, как и вся жизнь, только начинается. Сильви вела меня по улице, мимо баров и ресторанов, влюбленные и дружеские компании мелькали в ярких огнях, улыбались, как реклама праздника. Трамвай со звоном укатил за угол, и я ступил на дорогу.
– Эй, не спеши.
Сильви схватила меня за рукав и кивнула на красный свет.
– Извини. – Я усмехнулся и поднялся на тротуар. – Там, откуда я родом, светофоры для стариков, больных и голубых.
Загорелся зеленый. Мы перешли улицу, и Сильви сказала:
– Отель недалеко, можем прогуляться пешком.
– Хороший?
Сильви пожала плечами:
– Никогда не бывала. – Она улыбнулась, ее каблуки стучали по асфальту. – Люблю комнаты в новых отелях, а ты?
– Я слишком много их видел.
– А я нет.
Мы свернули от баров и кафе на боковую улицу и увидели торчащий скелет недостроенного здания. Синяя пленка трепыхалась на перекрытиях, и я представил огромный корабль-призрак, на всех парусах рассекающий ночные просторы. Мы замедлили ход, Сильви поднялась на бордюр будущего тротуара и пошла, балансируя по краю, останавливаясь, чтобы поймать равновесие, как канатоходец. Я шел рядом, гремя колесами чемодана по новому бетону. Сильви раскинула руки, усиленно раскачиваясь, и схватилась за мое плечо, чтобы удержаться.
– Заработаю денег – буду жить в отеле. Чистые простыни каждый день, мини-бар с охлажденной выпивкой, обслуживание, кабельное телевидение, душ с охренительным напором…
Тротуар кончился. Сильви остановилась, слегка покачнувшись, будто на краю пропасти, я дал ей руку, и она спрыгнула с легким реверансом.
– А еще завтрак каждое утро, – сказал я.
– Завтрак в любое время дня. Или ночи, если хочется, и… – Она помолчала, привлекая мое внимание, и выдала коронную фразу: – Бесплатная гигиеническая фигня.
Мы снова вышли на главную улицу. Молодая парочка прошла мимо нас в бар, он обнимает ее за плечи, она его – за талию.
– В Глазго в такое время на улицах полно пьяных.
– Правда? Почему?
– Не знаю. Так сложилось.
– У нас пьют только последние неудачники.
Я почувствовал себя уязвленным.
– Серьезно?
– Да, те, кто не могут достать спидов. Напиваются только слюнтяи.
– Повезло слюнтяям. А ты откуда?
– Не важно, сейчас я здесь.
– Здесь и сейчас?
– Поверь на слово. – Каблуки цокнули последний раз, и она остановилась у двери. – Ну вот, отель «Бэйтс». Не похоже, что здесь есть жизнь.
Я посмотрел на закрытые ставнями окна, запертые двери и погасшую вывеску.
– Кто сказал, что у американцев нет чувства юмора? – Я позвонил в дверь. – В путеводителе написано, что Берлин – круглосуточный город.
