Бич назвал бы Красавчика злобным, если бы на прошлой неделе ему не довелось увидеть, как пес покорно лежал на боку, пока Шеннон выдирала колючки из нежных лап и чувствительных ушей.
Пес не был злобным, просто в нем был силен собственнический инстинкт.
– А когда вы общаетесь с шаманом, пес так же волнуется?
– С Чероки?
– Да.
– Конечно, нет, – рассеянно сказала Шеннон, накладывая на тарелку бисквиты. – Он ненавидит лишь мужчин.
– А шаман что – евнух?
Лишь теперь Шеннон поняла свою оплошность и пробормотала:
– Должно быть, Чероки по причине старости по-другому пахнет. Так или иначе, он не внушает Красавчику неприязни.
– Может быть, мне попросить у него трав, чтобы изменить свой запах?
– Попросить у него трав?
– Да. У Чероки.
– Ах да, конечно. У Чероки… У него… Что ж, это мысль.
Шеннон поспешила отвернуться к печке, чтобы Бич не заметил, насколько ее позабавили слова о том, что горсть трав может якобы изменить его мужское естество и тем самым вернуть покой Красавчику.
Она поставила тарелку с бисквитами и беконом на исцарапанный, грубо сколоченный стол и жестом показала на стул.
– Садитесь.
Однако вместо того чтобы сесть самому, Бич выдвинул стул для Шеннон и замер, ожидая, когда она сядет. Она смущено посмотрела на Бича и лишь тогда вспомнила о существовании правил хорошего тона. Боже мой, все это было настолько давно, что казалось сном…
– О, благодарю вас, – пробормотала Шеннон.
Но едва она села на предложенный Бичом стул, как Красавчик поднялся на ноги и зарычал.
– Нельзя! – резко сказала Шеннон. – Лежать!
Однако Красавчик продолжал продвигаться вперед, угрожающе оскалив зубы. Бич потянулся за кнутом.
– Отойдите от моего стула! – выкрикнула Шеннон. – Быстро! Красавчику не нравится, что вы оказались между ним и мной.
В течение нескольких секунд Бич решал вопрос, не преподать ли псу урок, но пришел к выводу, что этого делать не стоит. Не исключено, что, если Красавчик дольше пообщается с Бичом, он успокоится. И тогда Бичу не надо будет учить пса, кто здесь отдает приказы и кому следует подчиняться.
«Может быть, все разрешится мирно, – подумал Бич. – Чертовски хотелось бы надеяться на это. Придется умасливать пса едой». Но Бич не поставил бы и обесценившегося доллара Конфедерации за то, что Красавчик без боя признает его превосходство. Этого не допустит живущий в нем дух волка. Глядя Красавчику в глаза, Бич спокойно и неторопливо отошел от стула Шеннон.
– Теперь ляг! – скомандовала Шеннон.
– Я или собака?
Шеннон насторожил тон Бича, и ей вспомнились его слова, сказанные несколькими минутами раньше:
«И при этом обвиняют меня в том, что я слишком неуступчивый».
Тем не менее Бич ушел в сторону, когда она попросила его об этом.
– Я очень сожалею, – огорченно сказала Шеннон. – Просто Красавчик…
– Ревнует?
– Оберегает.
– Не думаю…
Бич посмотрел в глаза Шеннон так же пристально, как только что смотрел в глаза Красавчику.
– Оберегающая собака слушает команду хозяина, – пояснил Бич. – Ревнивая собака ведет себя именно так, как Красавчик, – приходит в ярость, когда кто-то к вам приближается, не обращая внимания даже на ваши слова.
– У него было слишком мало времени, чтобы привыкнуть к незнакомцу.
– Вам надо подумать, как научить Красавчика принимать ваших друзей, – мягко сказал Бич. – Иначе вашим друзьям придется сделать это за вас… Вам налить кофе?
Перемена темы разговора отвлекла Шеннон. Бич налил ей кофе и протянул тарелку с бисквитами и беконом.
Красавчик оскалился и зарычал, едва рука Шеннон коснулась тарелки. Шеннон обернулась и строго посмотрела на пса.
– Нет, Красавчик, – твердо проговорила она, – все в порядке! Веди себя как следует!
Тихонько взвизгнув, пес отодвинулся назад, продолжая немигающими глазами смотреть на незнакомца, который дерзнул прийти в хижину.
Вначале Шеннон и Бич ели молча. Нельзя было сказать, что это молчание было тягостным, просто оба основательно проголодались. Когда Шеннон выпила чашку кофе, она снова наполнила чашку себе и Бичу и откинулась назад, наслаждаясь неповторимым запахом и вкусом напитка.
Бич потянулся за новой порцией бекона и бисквитов и задумался, могли бы в долине Эго жить куры. Несколько яиц отнюдь не помешали бы.
«Несчастный мечтатель, – с сарказмом подумал Бич. – Яйца для людей оседлых, способных держать кур, как, например, Виллоу, или для богатых, у которых денег полным-полно».
Бич впился зубами в бисквит и застонал от удовольствия. Бисквит был теплый, дымящийся, ароматный, воздушный.
– Я всегда считал, что никто не сравнится с моей сестрой по части бисквитов, – проговорил Бич, протягивая руку, чтобы взять еще один. – Кажется, я ошибался. Божественные бисквиты!
Шеннон обратила внимание, как проворно и легко двигались руки Бича. Вообще координация движений у него была удивительной. Но больше всего ее поразило, как бережно и уважительно он обращался с едой.
Ей доставляло огромное удовольствие наблюдать, с каким аппетитом Бич ест то, что она приготовила. Как если бы каждый кусок был частью ее самой, которая затем становилась частью его. Она незаметно поглядывала на него, при этом губы ее слегка подрагивали, глаза лучились.
– Вы так смотрите на меня, – нарушил молчание Бич. – Под вашим взглядом я боюсь сделать что-нибудь такое, что заставит Красавчика вступить на тропу войны.
Лишь сейчас Шеннон поняла, что смотрит на Бича слишком уж восхищенно.
– Простите, – смутилась она. – Я не привыкла к обществу.
Бич мягко улыбнулся:
– Милая девушка, я просто поддразниваю вас. Можете смотреть на меня сколько вам хочется. А если моя голова распухнет от этого и я не смогу надеть шляпу – так и быть, я обойдусь без нее. Это стоит того, чтобы увидеть, как ваши очаровательные глаза наблюдают за мной.
Румянец проступил на щеках Шеннон, но взгляд от Бича она отвела всего лишь на мгновение. Когда он поворачивался, его волосы отливали мягким блеском, и Шеннон подмывало запустить пальцы в эту густую, соломенного цвета копну, чтобы ощутить их тонкую шелковистость.
Бич поднял глаза, пытаясь определить, что привлекло пристальное внимание Шеннон, которая, казалось, боялась пошевельнуться. Когда он понял, что источником ее оцепенения был он сам, он прищурил глаза и почувствовал, как учащенно забился пульс. В глазах Шеннон читались восхищение и чувственное любопытство, и это возбудило Бича не меньше, чем иной страстный поцелуй.
