– Не знаю, право. У меня бывает чувство… беспокойна, сильного беспокойства Прогулка помогает успокойся. Мне нравится быстрая ходьба.
Пройдя мимо нее, я оказался в просторной мастерской. Она была в лучшем состоянии, чем можно было решить, исходя из внешнего вида здания. Судя по всему, стены совсем недавно были покрашены. Прямо перед окном, там, где днем больше света, стоял массивный рабочий стол. На нем был разложен рулон синего атласа. Все указывало на то, что Мэри как раз прикалывала к материалу выкройку. Маленькая угольная печка у задней стены придавала комнате уют. Две двери вели в комнаты в задней части мастерской. Они были прикрыты. В комнате горело несколько электрических лампочек; похоже было, что хозяйка готовится провести вечер за работой.
– Итак, в какой связи возникло мое имя? – спросила она, пройдя на середину комнаты и встав напротив меня.
– Это необычный случай, мисс Хопсон. Вы не возражаете, если я сделаю кое-какие записи? – сказал я, вытаскивая блокнот и готовясь записывать. Обычно я не делал заметок, если только беседа не была долгой, но сейчас я решил, что с блокнотом буду больше походить за следователя. – Вы знали женщину по имени Хелен Уикем?
– О боже! – воскликнула она. – Я не видела ее уже несколько лет, да и вообще едва знала ее! Я не имею никакого отношения к тому ужасному делу, о котором писали в газетах. Вы, безусловно, знаете это! – Она прижала ладони к груди, и подушечка для иголок снова ощетинилась на меня.
– Нет, вас не подозревают в какой-либо связи с мисс Уикем. Нам просто нужна ваша помощь, чтобы прояснить несколько вопросов. Не надо тревожиться. Не присесть ли нам возле печки?
Мы сели у маленького столика, стоявшего ближе к огню. Я положил блокнот на стол и продолжил «допрос»:
– Так вы знали Хелен Уикем?
– Да, по больнице «Мортон Грейвз». Я лечилась там восемь лет, – сказала она упавшим голосом, опустив голову. – Я не хочу вспоминать о том времени.
– Все в порядке, мисс Хопсон. Вы долго знали Хелен?
Мой ум заработал вовсю: значит, между Гассманом, Уикем и этой женщиной действительно существует какая-то связь. Больница «Мортон Грейвз», но, возможно, имелось и еще что-то.
– Нет. Я видела ее в больнице, но, думаю, разговаривала с ней не более двух раз. Я выписалась в пятнадцатом году и с тех пор живу здесь. – Она посмотрела мне в глаза. – У меня хорошая мастерская. Я никому не доставляла неприятностей с тех пор, как меня выпустили. Раньше меня регулярно проверяли, капитан.
– У вас нет никаких проблем, мисс Хопсон. Речь не о вас. У вас все в порядке, – мягко сказал я. – Вы знали доктора Гассмана?
Она выпрямила спину и продолжала смотреть прямо на меня, но явственно различимый румянец залил ее щеки и шею.
– Он был моим врачом поначалу, то есть пока не умер. О нем поговаривали разное, но все это было ложью. Он вел себя очень достойно. – Она мгновение помолчала. – Потом меня лечил доктор Грин, потом доктор Таунби – до самой выписки. Доктор Гассман был очень мил, но я не много помню о нем.
– А вы помните, как умер доктор Гассман?
– Конечно. Когда это случилось, я пробыла в больнице уже около двух лет. Он был очень стар и умер просто от старости. Кажется, его похоронили здесь недалеко, на кладбище Ист-шин. А при чем здесь доктор Гассман? – спросила она в явном волнении. – Я не хочу думать об этом!
Она была явно взволнована. После многолетней практики интервью я редко ошибался в реакциях собеседника.
– Пожалуйста, ответьте еще на несколько вопросов, Я не займу у вас много времени. Как вы думаете, Хелен Уикем была знакома с доктором Гассманом?
– Конечно, он был и ее врачом, пока не умер. Потом Хелен была пациенткой доктора Таунби. Там я с ней и познакомилась. Доктор Таунби представил нас, и раз или два мы с ней беседовали. Я помню, Хелен производила впечатление очень милой и скромной женщины. Когда я прочитала о том, что она сделала, я не могла в это поверить. – Она снова перевела взгляд на пол. – Но какое отношение это имеет ко мне, капитан?
– Никакого, мисс Хопсон. А вы знали Роберта Стэнтона? Это имя тоже возникло в ходе следствия.
В ее глазах отразилась еще большая тревога, и мгновение она сидела молча.
– Мне не нравится этот разговор, капитан. Да, я была знакома с мистером Стэнтоном. Он тоже был пациентом Таунби. Мы с ним… участвовали в групповой терапии, – тихо ответила Хопсон. – Больше я его не видела.
– А Лиза Анатоль? Вы знали ее?
Мэри Хопсон откинулась назад и подумала, прежде чем ответить.
– Это имя не кажется мне знакомым. Да, я уверена, что никогда с ней не встречалась, хотя иногда я не очень хорошо запоминаю имена. Прошу вас, сэр, – какое отношение все это имеет ко мне?
Наконец я решил заручиться ее сотрудничеством на случай, если представится возможность посетить Уикем.
– Мы не знаем, какое отношение это имеет к вам, но Хелен Уикем просила разрешения повидать вас. В общем, это нечто вроде ее последней просьбы. Вам это что-либо объясняет, мисс Хопсон?
Она подняла глаза в явном волнении:
– Нет! Клянусь, капитан Бейкер, я никогда не была подругой Хелен Уикем! Она была лишь пациенткой – как и все мы. Там у меня были друзья, люди, которых я навещала, но Хелен в их число не входила. Не имею ни малейшего представления, почему она хочет видеть меня. А я обязана ее навестить? Разве ее не… – Она запнулась и отвернулась к стене.
– Полагаю, приговор будет приведен в исполнение на следующей неделе, мисс Хопсон, – ответил я. – О нет, вы вовсе не обязаны с ней встречаться. – Я помедлил и посмотрел на ее реакцию. – Но если это возможно, я бы хотел, чтобы вы со мной отправились повидать ее. Просто поздороваетесь с ней, может, немного поговорите. Ее просьба кажется совершенно безобидной. Мы не обнаружили ничего, что могло бы заставить нас отказать ей. Возможно, она считает вас более близким другом, чем вы думаете.
– А разве это в порядке вещей? Я хочу сказать, я не знала, что полиция выполняет желания… заключенных. – Она бросила на меня скорее вопросительный, чем подозрительный взгляд.
– Нет, это не в порядке вещей, но иногда мы имеем основания для этого. Могу ли я убедить вас помочь нам?
Я тщательно следил за тоном и громкостью моего голоса. Это напомнило мне о бесчисленных допросах испуганных молодых немцев во время войны.
– Я действительно не хочу… – Она запнулась.
– Конечно, мы возместим ваши расходы, без сомнения. Мне сказали, что компенсация составит десять фунтов. И вы сможете стать большим утешением для этой женщины. Мы не знаем, почему она высказала такую просьбу, но ей это может помочь.
Упоминание такой крупной суммы явно привлекло ее внимание.
– Расходы? А какие расходы мне предстоят?
– Это вознаграждение, которое мы назначаем, когда отвлекаем от дел кого-то, кто нам помогает, – любезно сказал я, уже уверенный, что она согласится. – Так могу я рассчитывать на вас?
