Лори легла спать в восемь утра, как это обычно бывало по воскресеньям. На протяжении последних нескольких месяцев она дежурила в ночную смену в больнице. Именно ночь и погруженная во мрак квартира в Кранстоне стали для нее невыносимыми. В тех редких случаях, когда хорошенькая молодая медсестра брала выходной, она отправлялась на ночь в соседнюю квартиру, к отцу, сидела в одиночестве перед телевизором до самого рассвета, а затем возвращалась к себе, чтобы проспать напролет весь день. По словам отца, она превратилась в самого настоящего вампира — редкая и безуспешная попытка пошутить в угрюмом, безрадостном мире, в котором очутились они оба.
Несмотря на свое горе, Лори с самого начала действительно понимала, что исчезновение внука опустошило старика почти так же, как и ее саму. На протяжении последних семи месяцев они попеременно оказывали друг другу поддержку в минуты величайшей слабости. Первое время их страдания скрашивались надеждой на то, что Майкла Винека найдут, ибо это Род-Айленд. Здесь дети не пропадают просто так, не исчезают бесследно. Да, Лори ознакомилась со статистикой, несчетное число раз переговорила с представителями полиции штата о своем сыне. Насколько она поняла, во всем «Штате на берегу океана» было лишь одно нераскрытое дело о пропавшем ребенке, да и то относилось к далеким восьмидесятым.
Однако мучительно медленно проходили дни, а затем недели. Аквалангисты обследовали Блекмор-Понд во второй, а потом и в третий раз. Закончились поиски, организованные добровольцами, а фотография стала появляться в выпусках новостей все реже и реже. Статистику, утверждавшую, что юный Майкл Винек вернется к матери и деду живой и невредимый, затмила мрачная реальность, неумолимо говорившая обратное. Когда счет пошел уже на месяцы, наступило и прошло Рождество, а о пропавшем мальчике по-прежнему не было никаких известий, Лори и ее отец погрузились на самое дно отрешенного оцепенения. Казалось, они существуют где-то между жизнью и смертью — двое зомби, обладающих уникальной способностью наблюдать за тем, как они механически выполняют привычные движения повседневной жизни.
С самого рождения Майкла они втроем жили в двухквартирном таунхаусе на Лексингтон-авеню, симпатичном двухэтажном доме у подножия холма, меньше чем в пятидесяти ярдах от берега Блекмор-Понда. Родители Лори развелись, когда она ходила в детский сад, но с отцом она жила только с выпускного класса школы — переехала к нему, потому как мать выставила ее из дома по причине беременности. Дружок Лори, отец Майкла, сбежал к своим родителям во Флориду, и больше о нем не было слышно, чему всегда втайне радовался Джон Винек. Коренастому боксеру-любителю никогда не нравился приятель дочери, любящий музыку в стиле рэп и носящий мешковатые штаны юнец, выбравший для своей машины номерной знак «ГНГСТР-1». Более того, Джон Винек отправился с бейсбольной битой в руках выяснять отношения с этим мерзавцем, после того как Лори пришла к нему вся в слезах и сказала, что ее приятель заявил, будто ребенок не от него. Да, Джон Винек размозжил бы своей битой башку тощему поклоннику Эминема,[7]если бы нашел его, и, скорее всего, попал бы за решетку за убийство. Позже, когда он несколько успокоился, а маленький ублюдок удрал во Флориду, Джон Винек пришел к справедливому выводу. Пожалуй, ему очень повезло в том, что когда он по всему городу разыскивал «Гнгстра номер один», тот лежал в полной отключке после попойки с друзьями.
Джон Винек был государственным служащим. Вот уже больше двадцати лет он работал директором свалки. После рождения внука дед залез в свои сбережения и полностью выкупил таунхаус у подножия холма, тот самый дом, в котором он жил после развода с матерью Лори. Джон Винек никогда не сомневался в том, что дочка больше любила его. У них всегда были доверительные отношения, о чем даже не могла мечтать его бывшая супруга, любительница заложить за воротник. После развода девочку оставили у матери, но их отношения всегда оказывались напряженными. Поэтому не было ничего удивительного в том, что большую часть времени Лори проводила с отцом. Так продолжалось до тех пор, пока она не сошлась с «Гнгстром номер один». Поэтому не было ничего странного и в том, что Джон Винек почувствовал себя ответственным за то затруднительное положение, в которое попала его дочь. Если бы он присматривал за ней и в самом начале надрал бы уши «Гнгстру номер один», ничего этого не случилось бы. Вот почему Джон Винек решил пустить Лори к себе. Он был рад тому, что дочь и маленький Майкл живут по соседству, даже считал своим долгом присматривать за мальчиком, когда Лори поступила в медицинское училище.
Но дело было не только в чувстве долга и ответственности. Джон Винек занимался с внуком, потому что любил его, как собственного ребенка. С тех самых пор, как маленькому Майклу исполнилось пять, летом по субботам деда и внука можно было найти по утрам в конце короткой дорожки, отходящей от Лексингтон-авеню к заросшим деревьями берегам Блекмор-Понда. Вне всякого сомнения, Майкл Винек любил ловить рыбу больше всего на свете. Это занятие нельзя было сравнить даже с игровой приставкой, которую дед подарил ему на предыдущее Рождество. А в каком восторге был Майкл, когда в последнее лето перед исчезновением дедушка взял его с собой ловить рыбу на лодке у берегов острова Блок-Айленд! Для маленького Майкла Винека это стало самым ярким приключением в его короткой жизни. Для деда это была одна из многих счастливых глав, написанных судьбой с тех пор, как дочь девять лет назад переехала к нему жить.
Поэтому для Винеков, всего городка и штата стало непостижимым ударом то, что в один прохладный сентябрьский вечер, где-то между половиной пятого и шестью, юный Майкл бесследно пропал в лесу рядом с Блекмор-Пондом. Винеки и жители Лексингтон-авеню даже подумать не могли, что подобное произойдет здесь, в том самом лесу, где играли их дети, а прежде — они сами. Винеки, полиция, жители Кранстона не догадывались о том, что в их ряды проник чужак, который следил за маленьким Майклом в течение нескольких недель, с тех самых пор, как случайно увидел его возвращающимся с пруда домой в компании своих друзей. Скульптор сразу же понял, что щуплый, слишком худой для своего возраста торс мальчика просто идеально подойдет для верхней половины сатира. Лори и Джон Винеки даже представить себе не могли, что судьба вскоре вырвет маленького Майкла из их жизни, но Скульптор с первого же взгляда понял, что им было просто суждено встретиться в тот день.
Он начал изучать образ жизни своего сатира: провожал его домой, неизменно оставаясь на удалении, сначала, летом, от озера, затем, с наступлением осени, от школы, следил с противоположного берега, как тот ловит рыбу в компании старика со здоровенными ручищами, высматривал в бинокль, как мальчишка с двумя приятелями играет у большой сточной трубы в лесу у северной оконечности Блекмор-Понда. Сатир был самым маленьким из них, однако недостаток роста с лихвой компенсировал смелостью. Мальчишки постарше привязали к ветке склонившегося над водой дерева веревку, и Скульптор не раз наблюдал за тем, как два приятеля сатира, затаив дыхание, следят за этим Тарзаном, раскачивающимся над гладью Блекмор-Понда. Как-то раз кто-то из мальчишек принес бенгальские огни, и Скульптор не удержался от смеха, увидев, как его сатир бросил зажженную палочку в пустую бутылку из-под пива, а сам спрятался за дерево.
