— Вам ничему не надо поучиться, мистер Учитель?
Он смотрел, как она расстегивает блузку и, извиваясь, выбирается из джинсов. Она бросила одежду в сторону, словно довольная тем, что от нее освободилась.
— Нравится, мистер Учитель? А вот так?
Она наклонилась к нему, и ее руки оказались у него на груди. Он почувствовал свое сердце, услышал, как оно бьется. Она накрыла его грудь руками, затем стала передвигать их вниз, проскользнув пальцами под пояс брюк.
— Итак, мистер Учитель. Нам предстоит…
— Не надо…
— Отчего же?
— Просто не надо.
— Вы боитесь или что-то другое? Вы хотите как-то иначе? Я многое знаю, очень многое. Скажите мне. Не стыдитесь.
У нее была кожа цвета меда и длинные ноги. На мгновение он представил, какое удовольствие таили ее гибкое тело, точеные ноги, округлые формы… Он закрыл глаза.
— Ты не можешь сделать вид… — Тут он запнулся.
— Вы просто скажите мне. Девочки умеют быть разными.
Осторожно отодвинув ее руки, он поднялся.
— Я заплачу, — сказал он. — Вот, держи. Этого достаточно?
Она взяла деньги и сунула их за подушку.
— Я вам не нравлюсь, потому что цветная. Да?
Он покачал головой.
— Ничего подобного. Ты очень красивая.
— Тогда что не так?
Он развернулся и пошел к двери. Наблюдая, как он уходит, она закурила другую сигарету и, нагая, задумчиво проводила взглядом завиток дыма, плывущий вверх к потолку.
Энни отложила в сторону книгу. В школе было тихо; короткие каникулы означали, что большинство мальчиков разъехались, остались только те, кто не мог добраться домой по какой-либо причине или кого никто из одноклассников не пригласил к себе. Им часто поручали делать какую-нибудь работу вокруг школы и общежитий, что позволяло набрать баллы в трудном соревновании за образцовый дом.
Вот почему тот мальчик красил навес генератора. Он появился там еще вчера и работал очень медленно. Она наблюдала за ним с веранды; ему явно не нравилось это поручение. Он был старшеклассником, из тех, кто оканчивает школу в текущем году. Почему он не поехал домой? Разведенные родители?
Она взяла книгу, прочла несколько строк и снова отложила. Мальчик стоял позади навеса, оценивая то, что сделал.
Она поднялась и подошла к нему.
— Ну как работа, продвигается? Я наблюдала за тобой с веранды.
Он обернулся и улыбнулся ей.
— Медленно. Очень медленно. Из меня не получился художник.
Она перевела взгляд на навес.
— Да, заметно. Жаль.
Мальчик рассмеялся.
— Но я в самом деле стараюсь. Так только кажется, будто… все неровно.
Она посмотрела на собеседника. Он был высокий, с копной белокурых волос; интересное лицо. Она еще прежде, на школьных мероприятиях, обратила на него внимание. Он выделялся.
— А тебе не хочется сделать перерыв? — спросила она. — Я могла бы угостить тебя чем-нибудь на веранде. Может, холодного лимонада?
— Не откажусь, — ответил он. — Спасибо, миссис Андерсон.
Он пошел за ней следом к веранде.
— Да, кстати, как тебя зовут?
— Гордон, — сказал он.
— А имя?
— Джеймс.
Внезапно ее охватила беспечность.
— Послушай, не называй меня миссис Андерсон. Возникает такое чувство… Зови просто Энни.
На мгновение их глаза встретились, и она отвела взгляд.
— Как пожелаете, — сказал он.
Пока он пил лимонад, они беседовали. Он рассказал, что родители его живут в Северной Родезии, и это слишком далеко, чтобы ехать туда на время коротких каникул. У отца был бизнес в Лусаке и большая плантация чая возле Лилонгве, в Малави.
— Отец хочет, чтобы я управлял плантацией после окончания университета, — сказал он. — Но меня это не привлекает. Там ты словно на краю света. Невесть где. Я там сойду с ума.
— А чем бы ты хотел заниматься? Ты сам?
— Мне хочется жить в таком городе, как Кейптаун или Йоханнесбург. Работать на англо-американцев. В управлении шахтами.
Она задумалась о своем будущем. Они могут остаться здесь навсегда в окружении тех же самых людей, в строгом, убежденном в своей правоте сообществе. Что уж говорить о потерянном времени? Как ей справиться с душевной опустошенностью?
— Тебе повезло, — заметила она, — что ты способен на поступок.
Он взглянул на нее искоса.
— Думаю, вам повезло больше, — сказал он. — Я себя чувствую здесь так, будто нахожусь в тюрьме. А вы в любой момент можете уйти. Поехать в Булавайо, когда захотите. Можете делать то, что вам нравится. Я же не могу даже выйти за ворота без разрешения директора школы, а если и получу разрешение — куда мне податься?
Энни пристально смотрела на него. Раньше она не слышала от мальчиков таких речей, впрочем, ей никогда не приходилось с кем-нибудь из них беседовать, подумала она. Надо же, им знакомо страстное желание, крушение надежд. А для нее они всегда были аморфной массой, просто мальчиками. Хотя сейчас она разговаривала с молодым человеком, не с мальчиком.
— Ты хочешь сказать, что тебе все здесь ненавистно? — спросила она.
Он разглядывал свои руки с капельками краски на загорелой коже.
— Я так полагаю, — ответил он. — С трудом переношу это место. Просто хотелось бы выбираться отсюда чаще. Время от времени ездить в Булавайо, хоть на день. Я чувствую такой… такой зуд.
Она выглянула из-за колонн на веранде. Тяжелое, багровое небо вдали предвещало дождь. Такое небо она любила — вздымающуюся груду грозовых облаков. Вот уже подул теплый ветер, как первое предупреждение. Будет шторм.
— Я могу тебя взять в Булавайо, — сказала она. — Почему бы тебе не поехать со мной?
Он бросил на нее быстрый взгляд, и тут она увидела, как заблестели его глаза.
— Возьмете с собой? Правда?
— Да, — ответила она. — Почему нет? Кто-нибудь следит в школе за вашим присутствием?
— Это можно уладить, — заверил он. — Я уговорю кого-нибудь расписаться вместо меня за выполнение дневных поручений. Никто ничего не узнает.
— Тогда почему бы нам не поехать в Булавайо? — предложила она. — Я тоже всем сыта по горло.
Она заметила его колебание и предположила причину.
— Мой муж сейчас далеко, — сказала она. — Он уехал в Солсбери, чтобы договориться насчет соревнований по крикету на следующую четверть. Не волнуйся. Он не спрашивает меня о том, чем я занимаюсь.
