Упоминание о ядерном заряде дорогого стоит, особенно если учесть возможные жертвы в случае его применения. Жизнь и права одного человека или даже группы людей ничего не стоят, тут уже не до философских рассуждений о слезинке ребенка. И мастера заплечных дел отнюдь не вызывают чувства брезгливости, а считаются самыми необходимыми специалистами.
Попав в подвалы «Комитета информации», пленник немедленно был подвергнут процедуре «химиотерапии» с применением не только инъекций «сыворотки правды», но также «детектора лжи» и сеансов гипноза. Сутки опера без устали прессовали джигита и в конце концов узнали не только в каких операциях Муртаза лично участвовал и с кем и сколько на нем трупов, но выяснили о родственнике, который усердно трудился в паспортном столе города Бамута и помогал спустившимся с гор боевикам получать чистые документы. Рассказал пленник и о тайнике, в котором заложил для себя «на черный день» пару автоматов, патроны, гранаты и несколько килограммов пластида.
В общем, вывернули психику абрека наизнанку и соскоблили с нее все, вплоть до мельчайших подробностей и розовой мечты – «трахнуть Наташку Королеву и купить „шестисотый“ „Мерседес“.»
Теперь Муртаза Валибеков сидел перед Христофоровым, не представляя особого интереса для «комитета». Конечно, можно было передать его прокурорским, чтобы те влепили ему по совокупности если не пожизненное, то лет двадцать наверняка.
Но были в этом деле и некоторые нюансы: если во время судебного процесса всплывет правда о пленении молодого моджахеда, то следствие может завертеться и в другую сторону. И тем более появление на суде считавшегося погибшим Муртазы может сломать не одну набросанную Христофоровым схему. Вот и выходит, что идти по дороге законности и морали рискованно и хлопотно. Полковник был теперь твердо уверен – обезвреженного боевика следует придержать до поры до времени, может, на что и сгодится.
– Подумал, гражданин начальник, – неожиданно глухим голосом заговорил пленный боевик. – Что хочешь сделаю, чтобы искупить свои преступления.
– Позитивно мыслишь, похвально, – одобрительно кивнул Христофоров и, положив руку на папку, добавил: – Думаю, и возможность искупить вину тоже для тебя найдется.
– Спасибо, гражданин начальник, – просветлел лицом чеченец.
– Спасибо потом скажешь, – нажав кнопку в крышке стола, полковник вызвал конвой. Напоследок посоветовал боевику: – Иди, отдыхай, Муртаза, когда понадобишься, нужно, чтобы ты был полон сил.
Арестованного увели, а Владимир встал из-за стола и прошелся по кабинету, на ходу разминая руки. Нет, назвать это помещение кабинетом как-то язык не поворачивался. Коробка три на три, отделанная изнутри шершавой серой «шубой», из мебели только прикрученная к полу табуретка, ободранный письменный стол, видимо, ровесник Октябрьской революции, такая же древняя настольная лампа и современное офисное кресло. Нет, это точно не кабинет, а самая обычная комната для допросов, аналоги которой хоть в «Матросской тишине», хоть в «Крестах» или «Лефортове». Вся разница лишь в том, что эта комната находится под землей на глубине тридцати метров.
Организация акции по освобождению Ольги, по большому счету, была настоящим залетом, таким нарушением, за которое на оперативной службе не держат ни одного дня, а с учетом нелегального положения, дай бог, чтобы разрешили выгуливать белых медведей на Земле Франца-Иосифа. Правда, нашлось и смягчающее обстоятельство – упоминание об атомном заряде было тем самым спасательным кругом. Генерал Журавлев, старый, матерый волк, моментально уловил, откуда веет опасностью, хотя на не завизированную свыше акцию можно было махнуть рукой, и приказал залетчику самолично выяснить, «был ли мальчик» или, проще говоря, угроза атомной диверсии реальная или надуманная.
А то, что вместо приличного рабочего кабинета выделили примитивную комнату для допросов, это ничего. Все же лучше, чем грудью на амбразуру.
– Разрешите, Владимир Николаевич, – в помещение вошел верный оруженосец Кирилл Лялькин. За последние дни молодой человек заметно сдал, лицо осунулось, под глазами залегли фиолетовые круги, сами белки были красными от постоянного напряжения. Оба «залетчика» работали почти по двадцать часов, перелопачивая десятки мегабайтов различной информации.
Любая работа рано или поздно приносит свои результаты, и чем интенсивнее труд, тем быстрее становятся видны его плоды.
– Ну, что, пробил? – хмуро глянул на напарника Христофоров.
– Так точно, кажись, все складывается в елочку.
– А конкретнее?
– Пожалуйста. – На стол легла папка с компьютерной распечаткой.
Полковник вернулся в свое кресло и стал внимательно изучать принесенные бумаги. По мере того как он погружался в изучение данных, его лицо становилось все озабоченней и озабоченней. Наконец он закрыл папку и тихо сказал:
– Это уже серьезно. Серьезней некуда. Нужно срочно встретиться с Журавлевым.
– Если можно – без меня, я лучше пару часов где-нибудь сосну, – пробормотал Кирилл и демонстративно зевнул…
В кабинете начальника «Комитета информации», кроме него самого, находился и главный особист.
Журавлев встал со своего места и прошел навстречу вошедшему Христофорову. Крепко пожал ему руку. Зимогляду ничего не оставалось делать, как последовать примеру старшего по званию, хотя залет двух оперативников он считал едва ли не оскорблением, нанесенным ему лично.
– Присаживайтесь, Владимир Николаевич, – генерал-полковник нетерпеливо указал на свободное кресло. – И давайте сразу к делу, думаю, тебе есть что сказать, раз напросился на экстренную встречу.
– Так точно, – ответил Христофоров и без вступления начал выкладывать то, что скопилось к этому времени. – Изучая информацию о возможности появления у чеченских сепаратистов ядерного заряда, я исходил из двух вариантов получения этого оружия. Первый – изготовление самоделки, так называемой «грязной бомбы», и второй – похищение боевого заряда у страны – обладательницы ядерных вооружений.
– И что? – не удержался от вопроса полковник Зимогляд.
– Первый вариант я отмел полностью. Проблема в специалистах и соответствующих материалах, у нас в России по этим делам ведет активную работу ФСБ, так же как и спецслужбы других стран у себя дома. Второй вариант не менее фантастический; похищение ядерного заряда с военной базы или с арсенала – это ЧП мирового масштаба. Все газеты, радио и телевидение тут же подняли бы настоящее информационное цунами.
– Так что, наличие заряда – это чеченский блеф? – теперь не сдержался Журавлев.
– Я тоже уже был готов склониться к этой версии, но решил на всякий случай проверить международную хронику. Особенно меня интересовали нелогичные преступления, как правило, внешняя несуразность прикрывает вполне объяснимые акции. Я просмотрел хронику за последний месяц. – Владимир Христофоров на секунду замолчал, давая возможность для комментариев, но старшие офицеры «комитета» хранили молчание. – Сразу же отбросил кровавые бани в Ираке и Афганистане, там идет война, а значит, льется кровь. Также не стал тратить время на расстрел американскими школьниками своих одноклассников: это надо обращаться к психиатрам. После того как это все отбросил, вроде бы ничего стоящего не осталось. Вот только три дня назад был расстрелян полицейский участок в тихом пригороде небольшого немецкого городка Любек. Нападающие расстреляли четверых из пяти полицейских, при этом, если учесть, что уничтожили они только базу камер слежения, но не взяли ни оружия, ни документов, выглядит преступление более чем странно. А самое удивительное, что, кроме немецких криминалистов, там оказалось полно американцев, не только цэрэушных «дипломатов», но и представителей армии США, базирующейся в Германии. Кстати, оставшегося в живых полицейского допрашивали не коллеги из криминальной полиции, а следователи из госбезопасности, причем в присутствии американцев. Более чем нелогично, согласитесь. Но тут я вот что вспомнил: во время учебы в Академии нам читали лекцию об американской секретной операции «Дьявольский частокол». Американцы опасались стремительного броска советских танковых лавин и не придумали ничего умнее, как заложить на самых опасных направлениях ядерные фугасы, которые должны были уничтожить не только наши танковые колонны, но и создать непроходимый ландшафт. Например, взрыв фугаса в пригороде Любека уничтожил бы шлюзы на судоходном канале и затопил огромные территории до самого Гамбурга. После того как две Германии объединились, янки демонтировали фугасы, но не все… Некоторые оставили втайне от союзников на всякий пожарный случай.
