Книга Беда - Джесси Келлерман

— Что ж, — сказал Чак Белзер, — ни одно доброе дело…

— Это — это — это неправильно!

— Хватит бродить по комнате, сынок, до инфаркта добегаешься.

— Они подали в суд на меня?

— Постой. Не увлекайся. Пока что никто не подает на тебя в суд.

— А это что?

— На мой взгляд, обращаться в суд они могут сколько угодно, посмотрим, примут ли иск к рассмотрению. До тех пор это одна говорильня.

— Я не сделал ничего плохого.

— Разумеется, нет, но…

— Или сделал?

— Нет. Ничего плохого. Сядешь ты наконец? Сядь! Молодец. — Белзер нажал кнопку. — Мэнди, нашему клиенту нужно промочить горло. Отлично. Так. Теперь вспомним хорошую сторону. Прежде всего, ты жив и здоров, это уже плюс. И у властей нет к тебе претензий. Говорил сегодня. Копы обращались в больницу, все аттестуют тебя наилучшим образом. Окружной прокурор никогда ни в чем не дает гарантий, но я бы поставил двести против одного на то, что они дело возбуждать не станут.

Потрясающее облегчение. Сам не ожидал. Вроде бы за прочими тревогами забыл о страхе попасть в тюрьму.

— Спасибо вам.

— Рад был. Теперь о семействе Инигес. Брат, как его там — могу я взглянуть — спасибо. — Белзер нацепил очки для чтения. — Симон Инигес. Симооон. Тут ударение над «о». Я думал, это девчачье имя?

Дверь офиса отворилась, вошла гибкая блондинка и внесла на подносе минеральную воду, поставила ее на деревянный раскладной столик. Улыбнулась Джоне и выскользнула за дверь. Белзер взялся за бутылку.

— Больше никому не позволю совать мне бумаги.

Белзер хихикнул:

— Быстро учишься. О’кей. Этот Саймон — буду звать его «Саймон», «Симона» с ударением не осилить, — попробуем представить, что творится у него в голове. Он горюет. И тут ему звонит этот малый, говорит, что у Саймона есть права, можно стребовать денег, можно отомстить. Этот стряпчий, Роберто Медина, знаю я его. Да и ты тоже: он расклеивает объявления во всех автобусных маршрутах Бронкса. Злобный, напористый. Еще и рекламу ведет на ночном канале. Орет во всю глотку. Но проворный, на ходу подметки режет. Всего две недели прошло?

— И того нет.

— Проворно. Похоже, и впрямь надеется поживиться за твой счет. Первым делом я с ним поговорю. Скажу то, что узнал от прокурора: полицейские передали ему слова Ив Джонс. — Он снова нажал кнопку, вызывая секретаршу: — Позвони этому поцу Медине. Ме-ди-на, Роберто. Передай ему, что я представляю мистера Стэма и хочу как можно скорее встретиться с ним. Например, на следующей неделе. Спасибо.

«Следующая неделя» вовсе не показалась Джоне «как можно скорее», но он промолчал.

— На мой взгляд, они просто мудями трясут, — продолжал Белзер. — Нормальный суд тут же выкинет этот иск в помойку. Чтобы получить деньги за причинение смерти, они должны, во-первых, доказать наличие правонарушения, а во-вторых — что они в результате понесли убытки. Разберем факты. Парень безработный, душевнобольной, вооруженный ножом. Покушался на убийство. Об этом в газете написано. Ни один судья, ни один присяжный в мире не станет наказывать Супермена. — Белзер открыл и свою бутылку. — Нет, они, конечно, могут попытаться выжать из тебя монету. Считают тебя легкой добычей, отчего бы и не попробовать? Они рассчитывают, что ты захочешь уладить все по-быстрому. Если показать им, что их дело безнадежно и что мы подадим свой иск, да такой, что у них яйца отвалятся, обещаю тебе: они тут же заползут в свою нору.

— Так что мне делать?

— Ничего.

— Хочется уже видеть результат, — признался Джона.

— Будет результат, о’кей? Я же тебе говорю. Я разберусь. Прежде всего мы подадим ходатайство об отклонении иска.

— А если это не поможет?

— Поможет. Дело высосано из пальца, сынок.

— А если все-таки найдут зацепку?

Белзер вздохнул:

— Какую?

— Не знаю. Любую.

— Ты видел, как женщина ползла.

Джона кивнул.

— Она была ранена.

— Да.

— Он попытался ударить ножом и тебя.

— Да, то есть…

— Ладно, оставим это. Сформулируем так: ты почувствовал угрозу своей жизни.

— Да…

— Еще бы не почувствовал, — напирал Белзер. — Всякий на твоем месте почувствовал бы, и знаешь почему? Потому что вполне естественно и разумно чувствовать угрозу, когда посреди ночи натыкаешься на вопящую женщину и мужчину, который разговаривает сам с собой и размахивает ножом. Мы с тобой это уже обсуждали. По определению ты не совершил ничего противозаконного. Противоправными твои действия были бы, если бы он плюнул тебе на ноги, а ты бы раздавил его бетономешалкой. Ты принял необходимые меры, чтобы спасти свою жизнь и жизнь этой женщины.

— Понимаю.

— Тогда из-за чего ты переживаешь?

— Не нравится, что они подали на меня в суд.

— Кому ж понравится? — хмыкнул Белзер. — Но такова жизнь.

— Не моя.

— Добро пожаловать во взрослый мир. Станешь врачом, будут с тобой судиться за каждый чих. Сейчас у тебя краткий курс бойца. Ни о чем не волнуйся. Чего у тебя вид встревоженный?

— Потому что я тревожусь.

— Не стоит. Мы прибьем их к полу и сверху покроем лаком. Усек?

— Да.

Усечь он усек, но все это ему не нравилось. Ему и без того было скверно, а теперь еще придется воевать с осиротевшим семейством Рэймонда Инигеса. Но так, видимо, устроен мир: тебя толкают, ты отбрыкиваешься. В тебя стреляют, ты хватаешься за базуку. Американский закон не слишком-то поощрял подставлять другую щеку.

— Отлично, — подытожил Белзер. — А в целом как? С учебой?

— Все в порядке. — Сегодня пришлось отпроситься, чтобы прийти к адвокату. Завтра отрабатывать вдвойне. — Напряг, конечно.

— Веселей! Жизнь прекрасна. — Белзер встал. — Родителям привет передавай.

Нервы разгулялись, домой не пойдешь. Джона вышел на Юнион-сквер, протиснулся через неплотную толпу активистов, озабоченных надвигающимися выборами. Тут же и другие демонстрации, люди борются против всего — от местной администрации до глобализма, от качества мяса до больших автомобилей, каждая группа занимала свои пять квадратных метров. Двое разносчиков с дредами бродили среди демонстрантов, предлагая ароматные масла и браслеты из конопли, пахнувшей пачулями. Скейтбордисты, тощие брейкдансеры в одинаковых оранжевых футболках с надписью BOMB SQUAD. Джона праздно пересчитывал входивших и выходивших из «Старбакса». Потом двинулся по Бродвею на юг, нырнул в «Стрэнд».